Сон цвета киновари. Необыкновенные истории обыкновенной жизни - Шэнь Цунвэнь

Из усадьбы к мельнице шел работник с двумя неполными корзинами чумизы на коромысле, а за ним какой-то незнакомец и мать Дуншэна, которую она как раз хотела навестить. Матушка Мань поспешила им навстречу и, увидев, что тетушка Ян крайне встревожена и подавлена, тут же, не успев поздороваться, спросила:

— Ну что, вернулся Дуншэн? Я как раз хотела идти к вам!

Мать Дуншэна, совершенно потерянная, убитая горем, словно бы стала меньше ростом. Бедная женщина едва слышно пробормотала:

— Благодетельница, беда!

Матушка Мань, определив по внешнему виду возраст и род занятий незнакомца, спросила:

— Братец, а ты не из нашей деревни?

Работник, несший зерно, тут же поспешил добавить:

— Цзимао, это мать нашего командира отряда, говори, не бойся.

Матушка, поняв, что дело серьезное, пригласила всех зайти на мельницу.

Незнакомец был так взволнован, что не сразу смог объяснить, зачем пришел. С его слов стало понятно, что Дуншэна, пропавшего три дня назад, и двух торговцев опиумом, которых тот сопровождал, захватила банда братьев Тянь из деревни Чжайцзышан; произошло это в Хунъянькоу, что в десяти ли от Гаоцзянь. Все они заходили погреться в харчевню у подножия горы, что держит Цзимао, а потом ушли в горы, и дальше след их теряется. Цзимао узнал Дуншэна, но так как тот улыбался, ему и в голову не пришло, что дело неладно. И только вчера, отправившись на рынок, он услышал, что Дуншэн уже несколько дней как пропал и что командир отряда велел разыскать Дуншэна. Только тогда он понял, что на Дуншэна с торговцами напали и что они так и не вернулись. Среди бандитов, помимо братьев Тянь, еще был парень, которого все называли У-гэ[115], очень похожий на того самого из деревни Мяньчжай, что играл на соне: малый лет двадцати от роду, с маузером, очень грозный. Дуншэн улыбался и этому юноше, и Цзимао, так что дело тут не из простых. Незнакомец умолял матушку Мань никому не рассказывать, что именно он принес эту весть: он боялся, что братья Тянь в отместку сожгут его дом. Однако промолчать тоже нельзя, потому как в деревне его могут счесть пособником, ведь дни заходили погреться в его харчевню.

Это было похоже на правду. Исчезновение торговцев тоже могло служить подтверждением.

Во второй половине дня новость разлетелась по всему селению Гаоцзянь. Командир отряда срочно собрал сход у канцелярии штаба народного ополчения, чтобы обсудить, решать ли это дело самостоятельно или доложить о нем уездному правительству. Тогда взял слово представитель семьи Мань. Он сказал, что, так как Хунъянькоу располагается на территории, где за порядок отвечает командир, то действия семьи Тянь можно расценивать как намеренное непризнание семьи Мань. Если это частное дело, то, по правилам, нужно отправить человека на переговоры, чтобы договориться о сумме, за которую семья Мань сможет выкупить людей и товар. Но это чревато потерей лица. В таком деле спуску давать нельзя, стоит хоть раз пойти на уступки, и все может повториться. К тому же в этой банде парень из деревни Мяньчжай, подговоривший Цяосю бежать. Мало того что он похитил нетронутый бутон, так еще нанес семье и другую обиду. Это все равно что плюнуть в лицо всем жителям Гаоцзянь. Командир, вместе со штабным писарем взвесив все за и против, распорядился собрать рекрутов и доложить в уездное правительство, что на поимку бандитов уже направлены силы. Он лично отправился с донесением в город и попросил начальника уезда прислать в деревню отряд для наведения порядка, чтобы отбить у бандитов охоту выкидывать подобные штуки. Начальник уезда был молодой офицер; они с командиром быстро договорились. Начальник уезда сказал, что он как раз собирался приехать к командиру поздравить с женитьбой, погостить и поохотиться. На следующее утро в сопровождении взвода полицейских они отправились верхом в деревню. В Гаоцзянь начальник уезда поселился в доме командира, а тридцать полицейских — в канцелярии штаба народного ополчения, которая располагалась в храме Царя лекарств.

Когда весть о том, что в Гаоцзянь для наведения порядка прибыл начальник уезда, разлетелась по округе, командир отправил одного из местных на разведку в деревню, где жили Тянь, в восьми ли от Хунъянькоу. Тот, вернувшись, доложил, что братья Тянь рано утром, взяв с собой четыре ружья, корзины с товаром, лепешки из клейкого риса, три даня риса, один юн[116] масла, в сопровождении тридцати человек двинулись к пещерам Лаохудун — Логово тигра. С ними были Дуншэн, Цяосю и парень, игравший на соне. Дуншэн выглядел изможденным и больным; на одной ноге не было сандалии. Братья Тянь подбадривали своих людей: «Подумаешь, начальник уезда приехал, испугали! Отстоим обе пещеры, да так, что эти генералы будут только головы задирать и смотреть, а как шеи устанут, так они, съев всех жирных кур в ближайшей деревне, уберутся в своих паланкинах восвояси. Тянь голыми руками не возьмешь!»

Начальник уезда понял, что силами военных здешний жестокий и своенравный народ так просто не усмиришь. Если сначала он хотел приехать только для устрашения, рассчитывая на страх народа перед начальством, то после совещаний с местными помещиками пришел к другому решению. Обязать лицо, ответственное за участок, где все произошло, или любыми средствами разыскать преступников, или взять пару бедолаг из числа местных крестьян (или лет пять назад совершивших какое-нибудь преступление, или просто бедных людей, которые в жизни никого и пальцем не тронули), отрубить им головы и повесить на рынке на всеобщее обозрение. Одновременно провести собрание и с каждой деревни собрать деньги на патроны для поимки преступников, деньги в благодарность за труд полицейских, деньги на питание, деньги на соломенные сандалии. С местных помещиков взять по два даня солонины и колбасы, три-пять десятков кур и каплунов, да еще, супруге в утешение, сотню лянов «высушенной смолы белых цветов[117]» и три-пять десятков лянов алой, как кровь, киновари, — и со всем этим торжественно вернуться обратно. Отправить в город секретаря, чтобы тот написал в провинциальную газету заметку о случившемся: уездная комиссия такого-то числа уехала в инспекционную поездку, такого-то — вернулась; начальник уезда лично ввел войска в бандитский район, пристрелил разбойников и «победил Сун Цзяна[118]». Секретарю следует также доложить об этом в правительство провинции. А если пойти еще дальше и написать в газету от имени какого-нибудь селянина, то можно убить сразу всех