Сон цвета киновари. Необыкновенные истории обыкновенной жизни - Шэнь Цунвэнь

Какое-то время тетушка Ян стояла возле курятника писаря, с улыбкой глядя на его цыплят. Возможно, она все еще оплакивала судьбу курицы и двадцати четырех яиц, которые только что продала, и улыбалась, чтобы не выдать своих чувств. Было уже поздно. Снег таял. На рынок пришло так много людей, что дороги превратились в слякоть — ни пройти, ни проехать. Храм Царя лекарств находился в половине ли от деревни, за полями, между которыми бодро неслись два ручья, питаемые талым снегом, и через каждый из них был перекинут узкий, из одной доски, мостик. «Дуншэн не сможет добраться до штаба сегодня вечером, так что и домой не вернется», — подумала тетушка Ян. Она немного поколебалась, не следует ли ей оставить большой пакет печенья из зимних фиников в штабе для писаря, но, потоптавшись в нерешительности, в конце концов взяла корзину и отправилась домой. Мы стояли за каменной оградой перед входом в храм и смотрели, как пожилая, раньше времени сгорбившаяся женщина идет между мокрыми полями. Уходя, она не забыла напомнить:

— Дороги скользкие. Будьте осторожны, не упадите в воду. Работник принесет вам еду!

Примерно в половине шестого из всех труб в деревне повалил дым от очагов. Сначала появились отдельные столбы, которые поднимались прямо вверх, не смешиваясь друг с другом. Затем произошло удивительное: столбы под давлением холодного воздуха будто обрушились, и дым потянулся над домами, образуя слои молочно-белого тумана. Скоро туман полностью окутал деревню. Как тетушка Ян готовила ужин в тот день? Ее кухня опустела: уже не было курицы, которая запрыгнула бы на разделочную доску, чтобы клюнуть ее шпинат. В привычное для кормления время тетушка Ян, как всегда, зачерпнула горсть зерна для курицы — и вспомнила, что птица уже продана. Но она и представить себе не могла, что в тот самый день, в тот самый час, в пятнадцати ли от деревни, в Хунъяньли, Дуншэн и два торговца опиумом были схвачены.

В тот вечер мы с писарем сидели при свете масляной лампы и обсуждали «Описания удивительного из кабинета Ляо». Он считал эти истории древними фантазиями и никогда не боялся ни привидений, ни оборотней. После чарки вина его язык развязался. Зная о моей мечте увидеть Цинфэн или Хуанъин, а также о другой моей слабости, он рассказал мне историю матери Цяосю. Слово за слово, и вот он уже начал убеждать меня бросить учебу. Сидеть в простой лодке, считал он, куда лучше, чем жить в высокой башне: больше возможностей увидеть чудеса, от которых бешено забьется сердце двадцатилетнего юноши. Тем самым он хотел сказать, что я должен посмотреть мир, а не приковывать себя к одному месту, не ограничиваться одним кругом занятий и не вспоминать всё время ту лодку, в которой и он когда-то сидел и которой давно уже нет.

Я почти видел, как лодка гребет к середине водоема, почти физически ощущал себя в ней. Вот кто-то упал в воду, вот лодка поворачивает назад… Небо и вода спокойны, все кончено.

Ничто не вечно, лишь одно незыблемо среди непрочности этого мира: то, на что смотрела своими яркими, нежными, всепрощающими глазами молодая вдова, так любившая жизнь, — нежная тишина вечерних сумерек, отражение облаков и звезд в воде, разбитое двумя веслами. Две недели прошло, как сбежала Цяосю, и шестнадцать лет с тех пор, как утонула с каменным жерновом на шее ее мать.

Но это был еще не конец. Это было только начало.

1947 г.

НЕОБЫКНОВЕННАЯ ИСТОРИЯ ОБЫКНОВЕННОЙ ЖИЗНИ

перевод К. И. Колычихиной

Матушка Мань вышла из маслобойни и отправилась на мельницу. С приходом зимы ручей высох, жернова остановились, свисавшие с водяного колеса зеленые водоросли выцвели, а на камнях лежал белый птичий помет. С первого взгляда было видно, что наступление зимы нарушило привычный ход событий, — всему требовалось время, чтобы отдохнуть. Однако выпавший снег будто принес весть о приближении весны. Снег таял несколько дней подряд, талые воды, собиравшиеся в запруде, достигли уровня затвора, и работники доложили, что воды уже достаточно для того, чтобы запустить жернова. Хозяйка пришла посмотреть, а заодно и помочь работникам: убрать метлой кружева паутины со стен и жерновов, капнуть на горизонтальный вал и на обод немного масла, подвесить стоявшее в углу корытце. Попутно хозяйка распорядилась принести из дома корзинку клейкого риса, чтобы проверить, как работают жернова, так как, согласно обычаю, на Новый год непременно нужно приготовить лепешек из клейкого риса, да и новобрачной[109], когда она пойдет навещать родственников, обязательно нужно взять с собой лепешек и сладкого рисового вина.

Отправив работника за рисом, матушка Мань взяла стоявшую в сторонке бамбуковую сушилку[110] и, грея руки, вышла посмотреть запруду. Она решила дождаться, когда опробуют жернова, а потом пойти проведать мать Дуншэна. Прошло уже три дня, как тот отправился сопровождать торговцев, и до сих пор не вернулся, хотя идти было всего-то двадцать-тридцать ли, хищные звери в этих местах особо не водились, да и дорога была ровная, не заплутаешь. Неужто ему что-то попало в глаз, и он сорвался в жерло давно потухшего вулкана? Или погнался за мунтжаком[111] или зайцем, да нечаянно скатился в жижу рисовых чеков, не смог выбраться и утонул? После снегопада такое случалось! Или, может быть, он давно уже решил, следуя примеру Сюэ Жэньгуя, записаться в армию, но боялся, что слезы матери, рано овдовевшей, растопят его сердце и он не сможет этого сделать, вот и решил воспользоваться случаем. Но работа порученцем при штабе уже считалась военной службой, а если еще пойти учиться дальше, разве можно мечтать о большем? Пойти учиться дальше? Хотя молодые люди нередко покидали родные края, это происходило, как правило, в силу внешних обстоятельств. Если, например, кто-то терял лицо из-за нанесенного ему оскорбления, проигрывал деньги и не мог вернуть долг, вступал в любовную связь, которую нельзя было ни разорвать, ни сохранить, тогда он один — или вдвоем — бежал подальше от этих мест в надежде на лучшее. Но ничего из вышеперечисленного не имело отношения к Дуншэну. Штабной писарь приходил с докладом в усадьбу, и беседа с ним подтвердила, что подражать Сюэ Жэньгую Дуншэн не стремился. Закрадывалось предположение, что он пропал из-за Цяосю. Уже полмесяца от нее не было никаких вестей, а Дуншэн — юноша