Семиречье в огне - Зеин Жунусбекович Шашкин

— Хотел стать правителем-ханом вместо тебя.

Ибраим почувствовал в ответе Бекболата насмешку. Губернатор же принял слова Бекболата в прямом смысле. Джайнаков хотел было сказать: «Ваше превосходитель­ство, этот хитрый киргиз насмехается, он хорошо знает, что и правдивый ответ повлечет за собой самое тяжелое наказание».

Но не успел он раскрыть рта, как Фольбаум снова спросил:

— Кто вам советовал, кто подстрекал к восстанию? Учтите — правдивость может облегчить вашу участь.

На этот раз Бекболат не скрывал усмешки:

— Кто посмеет давать советы хану! Меня никто не подстрекал.

«А Токаша скрыть хочешь? — вертелось на языке Джайнакова. — Что если спросить его?». После непродол­жительного раздумья он и задал этот вопрос Бекболату.

Бекболат, бросив на Джайнакова брезгливый взгляд, ответил:

— Не Токаш, а ты подстрекал меня на это...

У Джайнакова душа в пятки ушла. Часто моргая, он посмотрел на губернатора. Хорошо хоть, что Фольбаум по-казахски не понимает.

— Что он сказал, что сказал?—спрашивал губерна­тор, что-то заподозрив.

Джайнаков по-своему перевел слова Бекболата:

— Ашекеев говорит, что Бокина он не знает.

Фольбаум пристукнул кулаком:

— Ему известно, что если не сознается, то его каз­нят, повесят?

Как только Ибраим перевел вопрос, усмешка исчезла с лица Бекболата.

— Рано или поздно, смерти не миновать. Но за что... Вы!..

Черные глаза его засверкали.

Фольбаум подал знак полицмейстеру. Бекболата увели.

Как только Ашекеев перешагнул через порог, губерна­тор начал неистовствовать. Он поносил всех, похабно ру­гался, задыхаясь от гнева; то подбегал к двери, то убегал к дальней стене, то крутился по комнате.

— Не можете заставить его признаться? Дармоеды!

Джайнаков постарался скорее выбраться из кабинета. На душе было скверно... Чтобы успокоиться, он сел в свою таратайку и поехал к Бикен...

И сейчас настроение было такое, что ему захотелось поехать к Бикеп. Но Ибраим знал, что вечером к нему на квартиру явится Закир. А для Закира есть одно ее рьезное поручение...

Глава 4

Бикен посмотрела в окно на улицу. Скверная погода. Как рано темнеет. Горы будто отступили, виднеются смутно. Деревья тяжело опустили обледеневшие голые ветви. Небо сплошь покрыто тучами.

И все же Бикел не сидится дома. Девушка подошла зеркалу. Да, если говорить только о красоте, а не о серд­це, она может быть довольна собой.

Голубоватые глаза — Салимгерей говорит: «Как ноч­ное небо Семиречья в ясную погоду». Черные брови, длин ные и изогнутые. Тонкий прямой нос с горбинкой.

Бикен вдруг заторопилась. Она заплела в косы длин­ные, густые черные волосы, накинула на плечи беличью шубку и выбежала из дома.

Кучера опять нет — какая досада! У этого кучера по­стоянно все шиворот-навыворот. Если Бикен надо ехать . кучер куда-то пропадает, или не хочет торопиться, вы­нуждает ее задерживаться.

Бикон поискала его, но не нашла. Как же теперь быть Через наружные ворота кто-то зашел- во двор. Бикен огля нулась и увидела Салимгерея. Салимгерей — единствен­ный сын живущего по соседству татарина — купца Бур­няшева. Он появился в самый нужный момент.

Белокурый парень, с тонкими чертами лица склонился и поцеловал руку девушки. Бикен громко рассмеялась.

— Салим, ты как волшебник, знающий все заранее, пришел очень кстати.

Салимгерей просиял, улыбка получилась явно самодо­вольная. Он заговорил почтительно и высокопарно:

— Мое сердце, Бнкен, обладает особой чувствитель­ностью. Да, я могу предугадывать твои мысли.

— Ну, угадай тогда, о чем я сейчас думаю?

Парень без запинки ответил:

— Твоя душа хочет, чтобы Салим запряг для тебя коней.

Бнкен снова радостно рассмеялась.

— Ты говоришь правду. Истинную правду! Откуда ты что знаешь?

Салимгерей, конечно, не мог тут же открыть свою тай­ну и сказать, что он действует заодно с кучером. Благо­даря этому он может оказывать услуги девушке и надеет­ся привлечь ее внимание. Бикен же не знала, что на душе у Салимгерея, ей нужна была только услуга, очень нужна.

Бикен плотно закуталась в шубу, села поудобнее и снова вернулась к мысли, беспокоившей ее. Надо узнать истинные намерения своего зятя Ибраима, иначе она ни на что решиться не сможет. С Ибраимом надо быть очень осторожной, чтобы опрометчиво не попасть в ловушку. Этот человек говорит одно, а думает другое. Он будет улыбаться пока не достигнет своей цели, а потом... Стар­шая сестра Бикен, жена Ибраима, однажды разоткровен­ничавшись, сказала Бикен: «Если жезде твой приветлив,

смеется, то остерегайся его:». А кто, кроме сестры, может знать его лучше.

Ибраим сейчас добивается, чтобы Бикен заместила покойницу старшую сестру. Правда, он еше не сказал ни ­чего определенного, но и без слов все понятно. В послед­нее время он часто стал приходить к Бикен и преподно­сить ей разные подарки. Не так давно ее старший жезде Закир при встрече говорил: «Бикен-жан, сколько же твой жезде Ибраим может жить бобылем, почему бы не за­местить тебе покойницу, старшую сестру свою? Лучшей пары тебе и искать не нужно!» Хотя слова Закира не по­нравились ей, даже напугали, она и виду не показала, громко расхохоталась и ответила шуткой: «Жезде-жан, почему это вас так беспокоит? Уж не о себе ли вы забо­титесь?» Этой шуткой она намекнула на распространен­ную среди молодежи сплетню. Ибраима называли рого­носцем, мужчиной неспособным... говорили, что поэтому старший сын Ибраима так похож на Закира. Закир ос­тался доволен шуткой Бикен, расхохотался и, обхватив девушку, провел своей щетинистой бородой по ее нежной шеке.

Если Бикен сумеет завлечь Ибраима в свою сеть и сде­лать из него ручного ястреба, она легко достигнет своей цели... Но это очень трудно. Ведь недаром же говорят: «Раз Ибраим смеется, то остерегайся его!»

Салимгерей резко остановил коней перед воротами большого деревянного дома на берегу реки. Соскочив с ко­зел, он открыл дверцу кареты и помог Бикен выйти. Де­вушка мелкими, но быстрыми шагами поднялась по лест­нице наверх.

В коридоре светло. В гостиной вполголоса разговари­вали. Бикен задержалась у двери, прислушалась.

— Ты возьми с собой мелочные товары — зеркальца, мыло и прочее и скорее выезжай в аул... Узнай, кто там снова мутит парод...

Тонкий писклявый голос принадлежал, конечно, Джайнакову. Ему ответил тихий, хриплый баритон:

— На этот раз я едва ли смогу что сделать. Неужели ты думаешь, что Бокин мои слова не передал родным в ауле?.. Ты точно знаешь, когда суд? — Голос, кажется, Закира.

— Суд состоится на этой неделе... Ты не отвиливай. Губернатор назвал твое имя...

Многие слова Бикен почти не слышала. Но когда до­неслось— «суд состоится на этой неделе»,—