Темиртау - Зеин Жунусбекович Шашкин

— Ребята! — сказал он радостно.

Дамеш подошла к Оразу и несколько раз крепко поцеловала его в губы. Ажар вспыхнула и отвернулась. Но на нее уже никто не обращал внимания. Кеша, Гена и Куан, правда, почтительно поздоровались с ней, а Дамеш только молча кивнула.

— Ну как твои неприятности? — обратился Ораз к Дамеш.— Кончились они, наконец, или нет?

— Кончились! — ответила Дамеш.

— И ты по-прежнему сейчас в своем цехе?

— Да,— Дамеш кивнула головой.

— Это все директор, директор,— вмешался Гена.— Это он сбил рога этому быку.

— Верно, что бык,— засмеялся Куан.— Он сегодня так рассвирепел, что землю носом рыл! Как же, ведь его не послушались.

— Да что ты? — спрашивал Ораз с любопытством. Ему и в голову не приходило, что Муслим может так разойтись на людях.— Как же это произошло, на кого он так набросился?

— На своего шофера,— ответил Куан,-—Так орал, что даже пена у него на губах появилась. Опоздал, видишь ли, шофер машину подать, ну, Муслим и разошелся.

— Да, Каира ему не проглотить,— добавила Дамеш.— Сразу видно, что это не я! Меня-то он быстро слопал. .

— Да? — с удивлением спросил Ораз и подумал: «Вот женщина! То издевалась над Каиром, а теперь восхищается».

— Как же они поссорились? — спросил он, напряженно улыбаясь.— Ведь они вроде как родные братья были, всегда один за другого стояли горой.

— Все течет, все меняется,— ответила Дамеш.— А поссорились-то они здорово.

— Но из-за чего же?

— Аллах его ведает, наверно, из-за меня,— лукаво улыбаясь, сказала Дамеш.

— А про старика-то, про старика своего ты слышал?— вдруг вмешался в разговор Геннадий.— Знаешь, как он у нас в цехе работает? Ого.,. Он и тебе пару очков даст! Сталь выпустил на полчаса раньше времени.

— Как же это? — спросил Ораз.

— А так! Есть у него новый способ закладки шихты, такой, о каком мы и не слышали,— сообщил Гена.

— Да, совершенно новый,— подтвердила Дамеш,— вообще, как мы иногда недооцениваем стариков, раз старый, значит, отсталый — вот как мы рассуждаем.

— Ну зачем же так? — сказал Ораз.— У стариков много опыта, этого у них не отнимешь, но ведь они, в большинстве случаев, где встали, там и стоят, а мы плохо ли, хорошо ли, но все время движемся... Я вот пока лежал здесь, одну вещь надумал, хотел бы с вами посоветоваться.

Он вопросительно поглядел на ребят и почему-то запнулся.

— Ну-ну! — подстегнул его Гена.— Говори!

— Вот что я думаю,— сказал Ораз.— Медленно мы загружаем мартен, очень медленно. За это время печь успевает уже остыть, поэтому варка так растягивается. А если изменить порядок варки...

Ораз говорил долго, и, наконец, кончил, и поглядел на ребят. Те сидели молча—Геннадий смотрел куда-то вдаль, Қеша листал журнал, Куан уставился в пол. Только одна Дамеш слушала его внимательно.

— Ну, что же ты обо всем этом думаешь? — спросил Ораз Куана и дотронулся до его плеча.

— Конечно,—начал Куан нерешительно.—Надо ускорить. Но как? Но дальше я что-то не понял,— он замолчал.

— А я поняла,— вдруг сказала Дамеш.— По мнению Ораза, надо вот что: не давать печи простыть ни целиком, ни частично. Кроме того, надо принять меры к поднятию температуры печи. Так?

— Так.

— Все это надо будет как следует подсчитать,— сказала Дамеш.— Я сделаю наметку и в следующий раз принесу тебе.

Когда Дамеш и ребята ушли, осталась одна Ажар. Она сидела на прежнем месте с опущенной головой. Ораз подошел и положил ей руку на плечо. На сердце у него потеплело, и он даже почувствовал раскаяние. Но сказать об этом так, чтоб она поняла, он не смог.

— Ну что ж, милая, иди! — сказал он ласково.— Иди. А то Булат опять один, опять что-нибудь случится.

— Что тебе принести в следующий раз? — робко спросила Ажар поднимаясь.

— Ничего не надо. Только Булата захвати с собой, хочу вас видеть обоих. -

На другой день, уже после вечернего обхода, пришел к Оразу отец. Старик за это время сильно изменился, постарел. Оразу даже стало не по себе, когда он его увидел. Борода и усы отца совсем побелели, а ведь еще в прошлом году люди смотрели на него и удивлялись: «Неужели ему уже семьдесят? — говорили они.— Вот никогда бы не дали...» А сейчас ему легко можно дать и больше.

Поговорили о доме, о цехе, о том о сем. Потом старик вдруг замолчал, достал из кармана пузатую шахшу — пузырек из белого металла, где хранят нюхательный табак, насыбай. Отсыпал несколько черно-зеленых зернышек на ладонь, засунул их за губу и стал молча ждать, чтобы сын заговорил. А сын взял из рук старика шахшу, подбросил ее на ладони и спросил:

— Между прочим, настоящее серебро или...

— Ну, а как же! — с достоинством ответил старик.— Самое что ни на есть настоящее, а смотри, пробка с какой кистью. .

Ораз вынул пробку, осмотрел ее со всех сторон и возвратил шахшу отцу. Действительно, умели же раньше в казахских аулах делать крепкие вещи, даже нитяная кисть и та сохранилась.

— Да,— сказал Ораз задумчиво.— Сколько же лег этой шахше? Она, наверно, мне ровесница?

— Ровесница! — фыркнул старик.— Тебя еще и в помине не было, когда я носил эту шахшу в кармане. Дорого она мне досталась, будь она неладна, еле живой ушел. .

— А как же так вышло?

— А вот так... Она краденой оказалась. Украл ее Мергенши. Дряной он был человечишко — сплетник, пройдоха, враль, постоянно по домам шатался да к обедам напрашивался. Мы жили тогда под Каскеленом. Ну и брал, конечно, где что плохо лежит. Эту шахшу он вынул прямо из кармана у бая Ордабая и мне продал. Целого барана взял за нее, прохвост. А потом пошел к Ордыбаю и говорит: «Ой, бай, только ты никому не говори, шахша-то твоя у Курышпая. Не знаю только, как она ему досталась — украл, наверно. Тот разъярился, взял палку да ворвался ко мне в юрту: вор! собака! отдай мою шахшу! Я его, конечно, выгнал, ну и пошла история. Целое лето таскали меня из-за этой шахши.