Темиртау - Зеин Жунусбекович Шашкин

— Да нет! Я по голосу слышу, что нет. А вот тебя, Николай Иванович, он не любит.

— Но это уж само собой,— усмехнулся парторг.— А ты, Каир, будь осторожен... Знаешь, что твой доклад скоро будет стоять на бюро горкома? Подготовиться заранее надо, чтоб и ты выступил во всеоружии... Теперь, Дамеш, вот зачем мы тебя позвали — будем осуществлять твой проект. Согласна?

Дамеш от неожиданности растерялась, а Серегин засмеялся.

— Да, действительно, нашел, что спрашивать.

— Ну, кто ж ее знает,— сказал Каир.— А вдруг Дамеш нам ответит: пока вы согласовывали да утрясали, проект успел уже устареть. Теперь ждите от меня новый. Так тоже может быть — она ведь у нас гордая.

— Шуточки можно оставить при себе,— вспылила Дамеш.— Я вижу, вы и сейчас говорите со мной через силу, товарищ директор. Обстоятельства вас заставляют, а то бы завели прежнюю песенку — не проверено, недодумано, нереально.

— Дамеш, Дамеш!—сказал Каир.— Милая моя, да я все на свете для тебя сделаю.

— Ты не для меня, ты для людей делай,— возмутилась Дамеш.— А мне не нужны твои благодеяния...

— Ну, товарищи,— Серегин даже испугался,— нельзя ли поспокойнее. Так вот, Дамеш, посмотри на план.., Видимо, это твоя паровоздушная смесь, как ты ее зовешь, будет поступать по этой же системе. Теперь вот вопрос — к какому источнику мы переключили твою установку?

— Как к какому? Ведь это все есть в моей докладной записке! Где она? — Дамеш повернулась к Каиру. Тот смущенно улыбнулся.

— Да я и сам ее ищу,— ответил он.— Я сделал из нее кое-какие выписки, а их нет! Видимо, засунул куда-то. А второй экземпляр твоей докладной в техотделе, В общем, вся проводка займет около двух-трех недель. Зашла Лида и сказала, что Каира вызывают к телефону из совнархоза.

— Иду! — Каир подошел к Дамеш и Серегину, положил им на плечи руки.— Итак, с завтрашнего дня начинаем работать над новой установкой системы Сагатовой. Для этого мы выделили целую бригаду рабочих. Ты, Дамеш, потом зайди ко мне.

Серегин и Дамеш остались вдвоем.

— Николай Иванович, я хотела с вами поговорить,—• оглянувшись на дверь, начала Дамеш.

— Что, запереть дверь на ключ? — улыбаясь, спросил Серегин.

— Тогда вы мне сказали несколько резких, но справедливых слов,—продолжала Дамеш,—а я по глупости...

— Не по глупости, а по молодости,— поправил ее Серегин.— И если ты действительно решила, что тогда была не права... -

— Ну, конечно! — воскликнула Дамеш.— Конечно, не права.

— ...то Это очень хорошо. Вот и все, что я могу тебе сказать. Признавать и понимать свои ошибки — это отличное человеческое качество. Это сила, и человек, лишенный ее, не может быть хорошим работником. И еще одно тебе скажу: умей ценить суровое слово друга! Оно сурово, но справедливо. Оно жестоко, но оно сказано про тебя и для тебя! Помни это, пожалуйста. Я нарочно не затевал этого разговора, ждал, когда ты сама придешь ко мне. Вот ты и пришла. Молодец!

Дамеш шла домой. На душе у нее было легко и светло. Как нарочно, и день сегодня выдался ясный, солнечный. Она проходила по скверу, и ей приятно было думать, что такого сквера нет даже в Алма-Ате. Клумбы здесь огромные, красочные, бьют фонтаны, на газоны высажены пальмы и цветы из оранжерей.

Дамеш пришла домой, скинула пальто, надела фартук и начала готовить обед. За несколько месяцев она научилась отлично готовить, она кормит Аскара очень

вкусными обедами, а сама ест совсем немного, суп, например, совсем изгнала из своего рациона: боится потолстеть.

Когда Дамеш уже накрывала на стол, вдруг в комнату вошел Ораз. Вид у него совсем здоровый, нельзя было и подумать, что он попал в аварию и перенес операцию. Только показался он Дамеш очень серьезным. Вошел, подал руку и даже не улыбнулся.

— Вот это сюрприз! — воскликнула Дамеш.— Давно ты выписался? Только что? И сразу же зашел. Ну, молодец. Да ты, наверное, голоден? Садись-ка к столу, кормить буду.

Ораз сказал, что только что обедал дома.

— Ну, все равно, садись, я вином угощу,— сказала Дамеш.— Надо же как-то отметить твое выздоровление. Вот видишь, что у меня есть.

Дамеш вынула из буфета бутылку советского рома и поставила перед Оразом серебряную рюмку.

— Это ты для того ставишь наперсток, чтобы я скорее с ног свалился,— засмеялся Ораз.— Голубушка, да кто же пьет такими рюмками ром?

— Ты попробуй, а потом говори! — сказала Дамеш.

Ораз опрокинул рюмку и с видом знатока одобрительно покачал головой.

— Да, ты права, ром прекрасный! Что ж ты угощаешь, а сама не пьешь? Не годится, не годится так... Налей-ка себе.

Дамеш достала нарзан и налила себе доверху бокал.

— Вот мое вино, другого я не пыо. Ну, давай-ка чокнемся! Повторим,— сказала Дамеш. Они выпили еще раз.— Ну, теперь рассказывай. Прежде всего, когда ты выйдешь на работу?

— Завтра,— ответил Ораз и отставил рюмку.— Пора кончать бить баклуши! Отец, работая за меня, весь вымотался, страшно смотреть на него. Вот отправляю его в Сочи, завком дает путевку. До Караганды я его провожу, а там полетит на самолете... Пришел я к тебе вот зачем: ты должна вернуться домой! Причины, по которым ты ушла, отпали.

Она отрицательно покачала головой.

— Милый, но почему же именно должна? И зря ты ищешь причины там, где их нет. Все очень просто и понятно; когда птицы оперяются, они покидают гнездо; вот

мы также — у каждого из нас началась своя жизнь, и нам стало тесно в старом гнезде.

— Одним словом, ты нас разлюбила,— сказал Ораз,— так бы и сказала.

— Не говори так,— возмутилась Дамеш.— Кто же у меня есть, кроме вас двоих. Я тебя люблю как самого, может быть, близкого мне человека. Ты не представляешь себе, сколько я пережила, пока ты лежал в больнице... Но...

— Что но? — спросил Ораз.

— Но раньше я тебя любила совсем иначе. Когда ты женился, мне было так нехорошо, что я и места себе не находила.

. —- А ты? — воскликнул Ораз.— Ты же поменяла меня на Каира.

Она улыбнулась. .

— Только давай не ссориться. Зачем это нам сейчас? На Каира я тебя не меняла. Была, правда, минута, когда он мне очень нравился, но это налетело и прошло, а у