Темиртау - Зеин Жунусбекович Шашкин

Аскар стал извиняться.

— Каир, мне хотелось бы сказать вам несколько слов наедине,— сказал Аскар.— Дело очень спешное. Если гости не возражают.

— Ну, что ж, дело есть дело,— сказал Курышпай.— Идите, говорите и приходите обратно!

Каир взял Аскара под руку, повел его в кабинет.

Говорили они недолго. После первых же слов Аскара Каир снял трубку и позвонил в Комитет госбезопасности.

Ночью повар был задержан на вокзале с чемоданом в руках. Он готовился сесть в поезд на Алма-Ату.

Глава шестая

Муслим сидел и вспоминал прошлое. Да, было время, когда ему все сходило с рук, а сейчас жизнь повернулась к нему боком, и не поймешь, какая она и за кого она. Щенок, которого он сам вырастил, теперь кидается на него. Давно ли Каир почтительно слушал Муслима и бормотал: «Поступаю в ваше распоряжение, жду направления», а теперь, как стал директором, так все и позабыл. А Муслим-то на него надеялся, как на своего, называл младшим братом. Хорош брат!

Уже поздно, уже два часа ночи, а он еще не решил, что ему делать. Ясно, надо писать, надо жаловаться. Но время-то теперь не то! Однако попытаться надо.

Муслим начал писать:

«Каир Альжанов смотрит на завод, как на свое поместье. Весь инженерно-технический персонал подобран из родственников Альжанова. На командных должностях работают: зять директора, отец зятя директора, невеста директора, некая Дамеш Сагатова, затем...» Дойдя до этого места, Муслим взял ручку и перечеркнул все написанное. Три человека на три с половиной тысячи работников завода — это, конечно, не так много. Нет, надо начинать с другого конца:

«Критику директор не терпит и беспощадно расправляется со всеми, кто осмеливается громко говорить о его недостатках,— писал Муслим.— Так однажды, когда товарищ Игламбек выступил на собрании с резкой и справедливой критикой зятя директора...»

Муслим опять задумался. Что ж тогда случилось с Игламбеком? Да ровно ничего! Не уволили его, не дали выговора! Вот свинство... Муслим бросил ручку и начал ходить по комнате. Нет, раньше было много легче. Тогда и доказательств особых не требовалось — только пиши и обвиняй. А может, это он постарел настолько, что не знает, как надо писать? Неужели он потерял все чутье, знания, авторитет?

«Директор говорит,— писал дальше Муслим,— «...завтрашние хозяева нашего завода — это казахи- сталевары и казахи-горновые, надо делать ставку именно на них».

«Да,— подумал Муслим.— Это хорошо, что Каир так сказал. Ведь это опасная завиральная идея, от нее и до национализма один шаг. Вот первое, о чем надо говорить и писать, и второе: Дамеш и авария. Заводу были нанесены крупные убытки, он, Муслим, с ней поступил гуманно, по-отечески, не оштрафовал ее, не уволил. Не справилась ты с работой? Тяжела она тебе? Ну что же! Ты женщина. Ты слаба, ты рассеяна, у тебя мало опыта, так прояви же себя на другой работе. С завода тебя никто не гонит. Но Дамеш не согласна с этим, и поэтому директор, вернувшись на завод, отменил приказ главного инженера. Отменить приказ, согласованный с совнархозом! Почему? Как? Да потому, что Дамеш — невеста директора. Только и всего. Вот вам и второй факт. Кроме того, необходимо сообщить об Аскаре. Кто он такой, откуда взялся? Что ему надо на заводе? Затем Ораз. Как это так случилось, что его бригада из передовой стала отстающей? А директор его покрывает».

Наутро, сидя в машине и направляясь в обком, Муслим снова (в который раз) мысленно излагал свою речь перед секретарем обкома.

В горкоме он уже побывал. Секретарь горкома вел себя не очень определенно. Когда Муслим рассказал ему о том, как Каир восстановил Дамеш на работе, Базаров только сдержанно заметил: «Ну, наверно, были у директора какие-то свои соображения, и поэтому он и отменил ваш приказ. На то он и директор». И больше Базаров не прибавил ни слова. Раньше он никогда с ним так не говорил. Помнил, как Муслим спас его в свое время, в министерстве от крупных неприятностей. Тогда во время строительства Бухтарминской ГЭС Базаров наделал немало ошибок; скандал был бы обязательно, если бы не Муслим. Он поддержал, помог, дал

Базарову хорошую характеристику. И тогда он ему чуть руки не целовал, а сейчас все забыл. Ох, и коротка же у человека память на добро! До чего коротка...

— А ну-ка, останови машину, — приказал Муслим шоферу, увидев идущую по улице женщину: «Вот, кстати, технический секретарь обкома.»

— Садитесь, довезу вас! — крикнул он ей весело, та узнала его и улыбнулась.

— Да тут недалеко,— сказала она.

— Садитесь, садитесь,— замахал руками Муслим.— Что за разговор!

Муслим сказал, что как раз сегодня он думал о ней всю дорогу.

— В чем дело? — спросила она.

— А вот в чем. Сегодня я должен зайти к секретарю обкома. Есть дело, и серьезное.

— Серьезное? — переспросила женщина.

— Да, очень серьезное,— ответил Муслим.— Я не стал бы беспокоить по пустякам такого занятого человека, как товарищ Саркисов. Сам был когда-то заместителем министра, понимаю, как мало времени у товарища Саркисова, только крайняя нужда заставляет.

— Хорошо,— согласилась женщина.— Я запишу вас на прием первым.

Муслим просиял. Вот что значит вовремя ввернуть нужное слово!

Первый секретарь обкома, высокий смуглый человек с курчавыми волосами, встретил его у двери. Он поздоровался и усадил Муслима в кресло. Закурили. Они знали друг друга еще по прежней работе в Алма-Ате.

— Ну, как у вас дела на заводе? — спросил секретарь.

— Трудимся, товарищ Саркисов! — ответил Муслим.— А как вам у нас нравится? Вошли, так сказать, в курс дела?

— Да нет, еще знакомлюсь,— ответил Саркисов.— Вот все собираюсь к вам в гости. Это хорошо, что вы приехали. Вы говорили, что у вас ко мне какое-то срочное дело?

— Да, надо было бы серьезно потолковать,— вздохнул Муслим.— Условия работы нашего завода особые, специфические,— он наклонился и доверительно дотронулся до колена секретаря.—Поэтому у нас не все лад-

но. Я очень рад, что сейчас секретарем у нас именно вы,— сказал он прочувствованно.— Вашего предшественника мы, например, не видели ни разу. Это, конечно, сказывалось во всем. Повторяю, у нас не все ладно, вот приедете и увидите. .

— А что же у вас неладно? — секретарь взял со стола блокнот.— Вы говорите, а я буду записывать.

Муслим устроился поудобнее,