Мало кто знает, но не секрет - Азамат Борисович Габуев

– Какой вид!

– Даже не думай фотки выкладывать.

– Я, по-твоему, совсем дура? Кстати, что за проект по древностям у тебя в работе?

– Тебе-то зачем?

– Во-первых, мне интересно, чем занимается мой любовник. Во-вторых, я журналистка как-никак.

– Ты диктор. Читаешь чужой текст.

– А до этого была репортером, – она повернулась от окна ко мне. – Как именно ты намерен охранять наследие предков?

– А вдруг ты засланный казачок.

– Чей?

– Шваб, Сорос, Ватикан, – бросил я шутливо. Ну или не совсем шутливо.

– Последнее – не вариант. Я убежденная ассианка.

Это точно. У нее даже Триксель Славы на спине вытатуирован.

– Тогда ты засланный казачок от строительного бизнеса.

– Значит, твой проект мешает застройщикам?

– Не так сильно, как это преподносят мои оппоненты. – Я не хотел говорить о делах. – Нет, ты точно засланный казачок.

Альда поставила бокал на бортик джакузи.

– Пожалуй, вернусь к тому, на чем остановилась.

Она сбросила халат, залезла в воду и включила пузыри.

Я медленно допивал коктейль. Альда погрузилась в воду по самые глаза и где-то минуту смотрела на меня, не моргая как крокодил. Вынырнув, она вздохнула во всю грудь и прикрикнула:

– Долго мне тебя ждать?

Я поставил на столик пустой бокал, разделся и полез в джакузи.

***

Мы с Дианой закинули детей к каисам[23], чтобы спокойно поискать кæлæнтæ.

Сначала заехали к пахану на работу. Там была только охрана. Я показал удостоверение, сказал, что пахан меня прислал, и нас пропустили.

Мы посмотрели ящики в столе, перелистали папки и не нашли ничего подозрительного. Проверили всякие предметы на столе и в шкафу: рог, кинжал, песочные часы, фигурку коня из кристаллов Сваровски. Тоже ничего. Я заглянул за настенный аланский календарь. Диана залезла под стол, потом попросила меня шкаф отодвинуть, чтобы посмотреть за ним. Ничего. Ни булавок, ни ниток, ни мешочков с кладбищенской землей.

Дома мы приподняли ковер в спальне родителей, сняли и снова повесили гобелен с барсом, перетрясли подушки, наволочки и одеяла, отодвинули трюмо. Я вывернул все карманы пахановских пиджаков и брюк и пролистал его книги. Мы обшарили зал, кухню – проклятые предметы ведь можно и не в личных вещах оставить, а там, где человек проводит много времени. Ничего.

Через полтора часа мы уже не знали, где еще искать, и сели на кухне уставшие. Диана была красная и тяжело дышала.

– Скорее всего, ничего нет, – я облокотился о стол. – Если на работе не нашли, то здесь точно не будет. Нужно признать, что иногда инфаркт – это просто инфаркт.

– Наверно, ты прав.

Диана встала, налила себе «Урсхох» в стакан, сделала глоток и тут же выплюнула брызгами, как пульверизатор. Я подскочил, чтобы похлопать ее по спине, но она выставила ладонь, мол, не надо.

– Я в порядке. Смотри!

– Куда?

– На картину.

Я посмотрел на картину над столом. На ней три аланских воина в кольчугах сидят за традиционным круглым столом с пирогами. Ее пахану кто-то на шестьдесят пять лет подарил. Он весной отмечал в «Массагете».

– Смотрю. И что?

– Внимательно посмотри.

Я напряг зрение и внимание.

– Не понимаю. Скажи уже.

Диана вытерла воду с подбородка:

– У них на столе два пирога.

Я чуть мимо стула не сел. Действительно на столе было два пирога. Это не пир, а поминки. И главное, цвета такие яркие, вокруг зелень, горы, солнечный свет – типа праздничное настроение. Я лично эту картину вешал, гвоздь для нее забивал, и не обратил внимания.

– Кто ее подарил? – Диана снова налила себе воду.

– Не помню. Пахан должен знать.

– Что будем делать?

– Я разберусь. Пока снимем.

Я отнес картину в гараж и поставил лицом к стене.

***

Я не люблю коммунистов. Коммунизм размывает социальную иерархию, а общество без иерархии не устоит. Коммунизм отрицает значение национальности, а это уничтожает культуру и лишает человеческую личность ее оснований.

Однако искусство политика – в том, чтобы консолидироваться с кем угодно ради важного дела. Для меня такое дело – установка памятников Сталину. Ради этого я готов на время забыть об идеологических разногласиях и работать даже с коммунистами. Вадим солидарен со мной.

Вот уже два года мы совместно с коммунистами реализуем межфракционную инициативу «Сталин в каждое село». В ее рамках мы ставим памятники Сталину там, где их по каким-то причинам нет. Мой вклад состоит в том, что я нахожу спонсоров, поскольку у меня есть связи в бизнесе. А Вадим отвечает за Правобережный район, где он может зайти без стука к главе любого поселения. Нам важно также присутствовать на открытиях, чтобы коммунисты не присвоили инициативу.

Сталина я коммунистом не считаю. Пусть он формально и возглавлял КПСС, по факту он восстанавливал социальную иерархию. Не ту, что была при царе, а более древнюю. Об этом подробно рассказывает Коромыслов. Сталин ликвидировал Троцкого и положил конец ленинскому бардаку, когда в трамваях ездили голышом. Так что я, Вадим и некоторые другие депутаты – не-коммунисты выступаем за решительное очищение образа Вождя от красных наслоений.

Когда мы начали нашу инициативу, в Северной Осетии было всего восемнадцать памятников Сталину. За два года мы довели их число до двадцати шести. Теперь мы установили двадцать седьмой в селе Хампалта Дигорского района. Это высокогорное село с населением двести четырнадцать человек.

Мы приехали к полудню. Я с Вадимом на его БМВ. Коммунисты – человек шесть или семь – на партийном минивэне. Заур Дзгоев – пивовар и депутат от зеленых – поехал на «гелике», а Сергей Кибизов – режиссер и депутат от «Развития» – на старом «пассате».

Перед зданием местной администрации уже собралась небольшая толпа – в основном мужчины за шестьдесят в кепках или шляпах. Был один в военной форме с наградами. Еще была девушка с фотоаппаратом. Перед зданием белело полотно, которым накрыли памятник. Он маленький, потому что бюст. Памятники в полный рост нам пока ставить не удается. Если бы не это полотно и толпа, и не поняли бы, что перед нами администрация, потому что на вывеске написано: «Лексан, профнастил, черепица».

Мы подошли всей делегацией. Впереди старший – коммунист Алибек Фатанов. Навстречу ему вышел старший из местных и поприветствовал нас:

– Æгас нæм цотæ. Иуазæг Хуцауи иуазæг æй[24].

Наша делегация встала с одной стороны от памятника, а местные с другой. И тут только я разглядел табличку «Администрация местного самоуправления села Хампалта». По ходу, лексан, профнастил и черепица