Восставшая из пепла - Николай Иванович Ильинский
— Как?
— Фашисты, драпая, бросили у нас в деревне эту таратайку… Зачем им советский автомобиль, да еще полуторка! На нее много солдат не возьмешь… Наши из района приезжали, забрать хотели, может на запчасти, кто их знает, но председатель колхоза, инвалид, острый мужик — ни в какую: не отдам, говорит, самим нужна! А районные смеются: да у тебя в колхозе пока ни одного мужика в здоровом виде не имеется, кто будет на этой рухляди ездить? Пушкин? А тут мы, ребята, вокруг вертимся от нечего делать. Председатель хвать меня за шиворот, случайно, я ближе всех от него оказался, и говорит: вот он может водить автомобиль! Районные еще пуще за животы хватаются, хохочут, а ну, толкают меня в спину, садись, порули. Я, сам не помню как, прыг в кабину, страх как хотелось поддержать председателя, да и вообще… Взялся за руль, туда-сюда, а что дальше делать? Тыкаюсь наобум Лазаря… Пот с меня в три ручья… Слышу, председатель доказывает районным, что машина долго стояла и теперь плохо заводится… Я тоже выбрался из кабины, бегаю вокруг полуторки, талдычу, что она вот-вот заведется… Ну, те посмотрели, посмотрели, не знаю, кого им стало жальче — меня или председателя, потолковали, потолковали, мол, это не машина, а ломачье, махнули и уехали. А меня председатель заставил учиться на шофера… Практически! Я и теперь умею три приема делать: рулить, ногой на педали нажимать и переключать скорости… Нет, вру, — засмеялся водитель, — еще бензин в бак и воду в радиатор заливать, да кое-куда и масла залить, но это такая хитрость, что и ребенок справился бы… В мотор пока не заглядываю, там для меня тьма-тьмущая… Есть у нас в деревне одноногий дядя Гриша, он кое в чем разбирается и мне помогает… Ему председатель за это лишний трудодень накидывает… А трудодень-то пустой!.. Если бы у дяди Гриши на фронте не оторвало ногу, он был бы теперь шофером, а не я… Ну, вот и все, — машина резко остановилась. — Вот и указатель! Видите, дорога вправо завернула? Там, наверно, и есть Завальное, товарищ лейтенант…
— А как звать-то тебя? — вылезая из кабины, спросил Виктор.
— Меня-то? Меня Алешкой зовут…
— Спасибо, Алексей, ты меня здорово выручил, — спрыгнул Виктор на землю.
— Да чего там! — замялся Алешка. — Вдвоем было веселей… Ну прощайте, мне в МТС…
— Пока! — помахал во след машины Виктор.
Он прошел метров сорок по проселку, как его догнал, громко тарахтя, старенький мотоцикл, который вел мальчик лет двенадцати. Виктор поднял руку, мотоцикл остановился.
— Мой мотоцикл двоих не довезет; — извинился мальчик, с любопытством разглядывая незнакомого человека, доброжелательная улыбка которого не вызывала у него тревоги. — Он и меня еле тащит…
— Не беспокойся! — заметил Виктор озабоченность мальчугана. — Я просто хочу спросить: эта дорога приведет меня в Завальное?
— А то как же — приведет! — обрадовался юный мотоциклист. — Я и сам из Завального… А вы к кому там? — вдруг поинтересовался он.
— А ты всех в деревне знаешь?
— Я же там живу! — удивился такому вопросу мальчик.
— И что — никто из новеньких у вас не проживает?
— Нет, — замотал головой мотоциклист, — все старые… Ну те, что с войны приходят, — да… Но они ведь все равно наши!..
— И даже милиция в деревню не приезжала?
— Как же — приезжала!.. Стрельба была!.. Сказывают, полицая какого-то прихлопнули… Не верите? Он Екатерину, которая у Лидии Макаровны недавно с матерью живет, повесить хотел…
— Что ты мелешь!? — оторопел Виктор. — Как повесить??
— Ну, как фашисты вешали: петлю на шею и…
— Но не повесил? — сердце у Виктора екнуло, стало бешено колотиться.
— Милиционеры вовремя подъехали, спасли Екатерину, а то бы?…
— Фу, черт? — глубоко втянул в себя воздух Виктор. — Напугал ты меня, парень… Я как раз к Екатерине иду…
— Вот обрадуется она? — завел мальчик мотоцикл и поехал вперед.
Ни Екатерина, ни ее мать, ни тетка Лидия Макаровна долго не могли прийти в себя после встречи с Оськой, приезда милиции, стрельбы и петли на шее девушки. Екатерина ждала теперь вызова в милицию, чтобы дать свидетельские показания.
— И что я там скажу? — жаловалась она матери. — Я что — звала этого вражину Оську? Да я его еще до войны в школе терпеть не могла, а при немцах пряталась от него…
— Так вот и скажи, коли вызовут… Всю правду скажи, — советовала Аграфена Макаровна. — Только поверят ли?… Ой, Господи, Иисусе Христе, спаси и помилуй!.. Ведь же напомнят, что ты дочь полицая, а он, Оська этот, сын старосты, мол, ты с ним была заодно… Слыхала, как милиционер кричал не жалеть тебя и его?… Царица Небесная! — крестилась мать.
Как раз в этот момент к их хате подъехал мотоцикл.
— Тебе чего, Ваня? — встретила у порога мотоциклиста Лидия Макаровна.
— Ничего, я к ней, — показал он глазами на Екатерину, выглядывавшую из открытого окна. — Там, — показал он рукой в сторону окраины деревни, — один человек идет… Военный, но без погон… Тебя, Екатерина, спрашивал….Вот те крест! — для пущей убедительности побожился Ваня.
— Господи! Оська с того света возвратился, — вдруг испуганно заголосила Аграфена Макаровна.
— Перестань, мама, что ты чепуху несешь… Какой он? — обратилась Екатерина к мальчику.
— Не знаю, — уклончиво ответил тот. — Молодой!..
Ваня усмехнулся, завел мотоцикл и уехал. Вслед за ним как была без платка, так с растрепанными волосами и побежала Екатерина. Она направилась не по улице деревни, по которой уехал мотоциклист, это далеко, а быстро побежала огородами и вскоре оказалась на околице. Отсюда хорошо и далеко был виден проселок. И Екатерина по стерне, по бурьяну и колючкам побежала, срезая большой угол, к дороге. И там, на взгорке, с которого, петляя, стекал проселок, она увидела человека, не лицо его, он был еще далеко, а знакомую походку. Она рванулась еще быстрее, путаясь в траве и падая, опять вставая и опять падая: он, это он, ее Виктор! Увидев бегущую по полю женщину, Виктор ускорил шаги, а потом и сам побежал ей навстречу. Каждый метр был длиннее километра…
И наконец, они обнялись.
— Как же ты долго шел, — рыдала Екатерина, прижавшись головой к груди Виктора. — Я так ждала…
— Но я же пришел, Катенька, я пришел, — повторял он, крепко обнимая и целуя волосы девушки.
XII
Так Виктор не волновался даже перед боем, когда предстояло батарею сорокапяток двигать вместе с пехотой вперед, поддерживая ее огнем, уничтожая пулеметные гнезда, доты, а нередко бронетранспортеры и танки. И
