Обагренная кровью - Николай Иванович Ильинский

— Где ваш Витька?

— Зачем он тебе? — насторожился Афанасий Фомич.

— Он нужен мне, дядя…

— Нету Витьки дома, — сердито буркнул хозяин двора, но, видя, что Антон не собирается уходить, стал объяснять: — Он цеп новый ладил, теперя ушел на ток, небось…

Но Виктор, как на грех, услышав громкие голоса во дворе, оторвался от стола, где обедал, вышел на крыльцо, вытирая ладонью рот, и с любопытством посмотрел на Антона, который держал два карабина. Полицай, сделав шаг вперед, протянул Виктору оружие.

— Бери…

— Зачем?! — удивился Виктор, но все же и он сделал шаг навстречу Антону: любопытство и неожиданное предложение полицая взяли верх над осторожностью. Занятый ремонтом цепа и обедом, он, как и его отец, еще не знал об аресте Алексея Привалова, не знал, какую подлость совершил Оська, выследив летчика.

— Возьми, говорю!

Виктор неуверенно взял в руки карабин, повертел в руках, заглянул зачем-то в ствол, из которого пахло порохом, подул в него.

— Ну?

— Гну! — сердитым тоном ответил Антон. — Со мной пойдешь.

— С тобой?! О нет, у меня с полицаями разные тропинки, забери свой карабин назад, — пытался отдать оружие полицаю Виктор.

— Летчика в комендатуру поведем!

— Какого летчика, ты что — здорово хлебнул самогона? Какого летчика?

— А того, что немцы искали… Они не нашли, а я нашел, быстро руки ему скрутил!

— Зачем же ты это сделал? Это же… это же… подпись под смертным приговором!

— Хватит, хватит, не страши меня, уже пужаный… Пойдем!

— Э, нет! — Виктор опять пытался отдать карабин Антону, а тот отталкивал его от себя. — Это не по моей линии, Антоха, не с карабином я пойду и не в комендатуру, а с цепом на молотьбу… Немцы хлебушка требуют, им кушать хочется… Я выполняю приказ старосты.

— Ты же мне родня, двоюродный брат как-никак… Помогай!

— В этом деле мы чужие, Антоха.

— Ничего, заставлю — пойдешь! — пригрозил Антон.

— Я еще несовершеннолетний, обратись ко мне через год, я как раз подрасту…

— Оболтус! — рассердился Антон. — Тебе уже семнадцать лет, дети в яйцах пищат… Хватит держаться за юбку матери… Выполняй, что я приказываю, не то… сам знаешь!..

— Не ввязывай Витьку в свои делишки, Антоха, Христом Богом прошу, — взмолился Афанасий Фомичк. — Ты полицай, вот и занимайся всяким энтим срамом… Витька на молотьбе справно трудится…

— Лупить цепом по снопам умельцы найдутся не хуже твоего увальня… И вообще, дядя Афанасий, вы мне родня, — начал было доказывать свою родословную Антон, но Афанасий Фомич прервал его.

— Хрен тебе родня, Антоха, вот кто! Сатана тебе родной дядя, вот кто…

— Знаться со мной не хотите, замараться боитесь… Чистюли! Ах, да, ваш сынок имеет медаль «За отвагу», — вспомнил Антон Татьяну и ее щекотливое положение, а также виновника этого состояния девушки. — Ничего, Сашка с медалью «За отвагу», а Витька получит крест от немецкого командования для симметрии, послужит и вашим и нашим… Как законная местная власть, особенно в военное время, приказываю Виктору выполнить то, что будет ему мной приказано… Отказ его — это невыполнение приказа оккупационных властей, а за это немцы по головке не погладят…

Из хаты выбежала перепуганная Анисья Никоновна, запричитала, заголосила, ухватилась обеими руками за сына.

— Антоша, Антошенька, смилуйся, не трогай Витьку, как же мы людям в глаза глядеть будем?… Ты же нам не чужой, Антоша! — просила она, протягивая руки полицаю.

Афанасий Фомич тоже упал на колени перед полицаем, умоляя оставить Виктора в покое.

— Пожалей нас, Антон, ради всех святых… Вспомни отца своего и моего брата!

— Не время, дядя Афанасий, святых перечислять! — полицай оставался невозмутимым. — Еще и отца моего приплел. Мне поручено доставить арестованного летчика в уезд, и я его доставлю… Виктор! — крикнул он и решительно указал родственнику рукой на калитку. — Следуй за мной.

Виктор молча, плотно сжав губы, отвел от себя руки матери, помог подняться отцу с колен, накинул ремень карабина на плечо и, опустив голову вниз, побрел за полицаем.

IX

Захара Денисовича староста решил пока оставить дома. Он верил, что Захар не подпаливал скирды, а злополучный сноп принес действительно беглый летчик, у которого хватило ума чиркнуть спичкой и кинуть ее в сложенные в скирды снопы. Такой мог сделать все, что угодно.

— И Алексей Иванович не поджигал хлеб, — доказывал Захар Денисович. — Ему бы потихоньку да поскорее уйти, а на светиться во все поле…

— Теперь ему дорога одна, твоему Алексею Ивановичу, — в комендатуру, — горячился староста. — Зря он забрел в наши края, и нам от него одни неприятности… Нет бы мимо Нагорного прошмыгнуть, так он в нору твою полез… — А когда на дорогу вывели босоногого летчика, староста возмутился: — Где его куртка, где сапоги? Даже фуражки нет!.. Мы что — какого-то босяка в уезд отправим? Надо, чтобы он по всей форме был… Летчик, одним словом, иначе в комендатуре не поверят…

А когда выяснилось, что одежда Алексея осталась в землянке, староста приказал сыну:

— Оська, одна нога здесь, другая там, сию же минуту принеси обмундирование. …

Сын быстро исполнил приказание отца, очень сожалея, что ему запретили вести летчика в комендатуру. Алексей сопротивлялся, не хотел надевать военную форму.

— На виселице без сапог легче болтаться, — горько усмехнулся он. — А еще своими называетесь — предатели!..

Но его все же заставили одеться.

— Ну вот, теперь видно, что это летчик, — обрадовался староста, разглядывая Алексея, словно отправлял его на боевое задание. — Да, — вдруг всей пятерней почесал он под бородой, — вы по Подгорному и по Слободке не ведите его, глаз много, ведите окольной дорогой через поле, так надежнее… А увидят немцы, вам же легче станет, они сами доставят летуна куда следует… Еще поблагодарят вас, они награду обещали!.. Ну, с Богом, Антон Перфильевич, ступайте…

— Не с Богом, а с сатаной, — прошептал Виктор.

— Что ты сказал? — не расслышал полицай.

— А ничего, дело с сатаной имеем…

— Это правильно, Витек! — одобрил его Антон. — Ну, пошли, — толкнул он в спину летчика.

Поле дышало зноем. На небе ни облачка. Шли медленно, сначала молча, а потом полицай разговорился.

— Шевелись, Чкалов! — подталкивал он прикладом карабина летчика. — Уж больно ты медленно летишь… Так долго будешь добираться через Северный полюс в Америку, — язвил Антон и подмигивал Виктору — как, мол, я его! — Это последний твой полет… Чкалов в самолете вниз грохнулся, а ты на виселице вверх взлетишь, но результат один и тот же… Как ты по этому случаю думаешь, Виктор?

— Я думаю, чтобы ты, Антон, закрыл свой курятник, — Виктор недовольно шмыгнул носом. —