Обед, согревающий душу - Ким Чжи Юн
Вспомнив об этом эпизоде, Кымнам погладила свой мизинец. Поколение Кымнам жило в дикой нищете, и Чони было нелегко понять все трудности, которые пережили люди в те времена. Однако сама Чони хоть и родилась в сытую эпоху процветания, но всегда жила впроголодь. Она протерла поверхность ногтя, который только что погладила Кымнам.
— Цвет на него не нанести, да ведь? Слишком неровно выйдет. Он уже умер. Дай[56]. Он уж и не растет. Не помню, когда вообще его подстригала.
Чони вздрогнула. Она словно собственной кожей ощутила холод и темноту той ночи, когда двенадцатилетнюю Кымнам выгнали на улицу.
— Почему нет? На этом ноготке у нас распустится самый красивый цветок.
Она чуть капнула белый лак на бугристую, словно кожа слона, поверхность мертвого ногтя и разгладила кисточкой. А сверху добавила желтого цвета. Получилась полевая ромашка.
— О, да это же яичница? Ха-ха-ха!
— Вообще-то ромашка. Хотя… и правда, похоже на яичницу!
— Ну просто экселлент! У хозяйки «Изумительного ланча» на пальцах ног растут яичницы!
Видя радость на лице Кымнам, Чони улыбнулась и спросила:
— Вам нравится?
— Очень гуд![57] Ох, а времени-то уже… Пора созвониться с моей Мунчжон. Сможешь на левой ноге сделать уже после того, как поговорю?
— Конечно. Пообщайтесь с дочкой и приходите.
Глядя на то, как каждую ночь Кымнам со счастливым лицом уходит поговорить с дочерью, Чони даже завидовала Мунчжон. Хотя она никогда не видела эту женщину, но одно слово «дочь» вызывало мучительное желание испытать, каково это — когда тебя называют так.
Но сегодня Мунчжон не взяла трубку. Обычно в это время она уже возвращалась из мастерской, созванивалась с мамой и учила ее английскому. Кымнам в свою очередь ворчала на Мунчжон, что та похудела и выпытывала, какие закуски она готовит к рису. Теперь же Кымнам нажала красную кнопку на экране планшета, завершая звонок. Стало ясно, что сегодня дочь уже не ответит. В последнее время такое случалось все чаще.
«Может, сильно занята? Но это даже хорошо. Видимо, пришло вдохновение рисовать».
Слегка надув губы, Кымнам снова присела рядом с Чони:
— Видимо, занята. В последнее время вся в бизи мод[58].
— Так хочется увидеть вашу дочь. Мне кажется, она очень хорошая.
— Моя Мунчжон? Она вообще не бывает в Корее. Совсем американизировалась, — пожаловалась Кымнам обиженным тоном.
Однако, несмотря на ворчание, Кымнам гордилась дочерью, которая все-таки стала художником, осуществив давнюю мечту своей мамы.
Кымнам легла в кровать, высунула из-под шелестящего хлопкового одеяла ноги и, взглянув на них, пошевелила пальцами, на которых весело желтели яичные цветочки. Душа пела.
«Все-таки как здорово уметь рисовать!» — успела подумать Кымнам, прежде чем провалилась в сон.
Для Чони и малышки она выделила отдельную комнату, которая стала их уютным гнездышком. Раньше это было пространством для хобби, где Кымнам пыталась играть на укулеле, рисовала масляной пастелью и учила английский. Ей хотелось восполнить упущенное в молодости, поэтому она твердо решила выделить целую комнату для увлечений, которые ждали своего часа.
С тех пор как Чони поселилась у Кымнам, она ежедневно слышала рассказы про ее дочку Мунчжон, но про мужа госпожа Чон не обмолвилась ни разу. Возможно, и ей встретился недостойный человек. Боясь разбередить старую рану, Чони ничего не спрашивала об этом.
Она повернулась к белой стене, на которой Кымнам нарисовала яблоню. Несмотря на шорохи рядом, дочка спала крепко. Чони тихонько вздохнула и снова перевернулась. Приближался день суда, и на душе становилось все тревожнее. Она даже подумывала, не сбежать ли снова, но, прожив рядом с Кымнам какое-то время, Чони научилась одной важной вещи: смело смотреть в лицо трудностям. Убегая от проблем, ты лишь заставляешь жизнь подкидывать их тебе по второму и третьему кругу.
Чони повернулась к Тыль и съежилась. Рефлекс Моро[59] у малышки уже исчез, поэтому она продолжила мирно спать, задрав ручки вверх, и Чони мягко похлопала ее по груди. А затем прошептала, словно обращаясь к кому-то:
— Умоляю, пожалуйста… Сделайте так, чтобы мы больше никогда не расставались.
В эту секунду ей хотелось верить в то, что Бог существует и что он услышит ее молитву. Кто-то сказал, что Бог создал мам, потому что не успевал следить за всем самостоятельно. Но у Чони мамы не было, поэтому она посчитала, что может попросить для себя в этой жизни хотя бы одно маленькое чудо. Размышляя об этом, она взглянула в сторону комнаты напротив, где спала Кымнам. Что, если Бог послал ей эту добрую женщину вместо мамы? Чони слабо улыбнулась и уснула, прижавшись к дочке.
Ее сладкий сон прервал звук захлопнувшейся двери. Пошел уже второй час ночи. Может, послышалось? Еще не время идти на рынок. Вряд ли бабуля куда-то вышла… Чони снова закрыла глаза, как вдруг ее телефон завибрировал.
Кто бы это мог написать мне в столь поздний час? Может… Ынсок?! Чони схватила телефон и села. Это был незнакомый номер, но ей хватило одного взгляда на сообщение, чтобы понять, кто это.
«Эй, О Чони. Как там наш ребенок? Давай-ка встретимся. Где ты? Неподалеку от Хэхвадона, да ведь?»
«Слышал, ты сдалась добровольно? Чего не обсудила со мной?»
«Район у вас маленький. Стоит немного расспросить — сразу найду и тебя, и дочь».
«Если не хочешь, чтоб тебя, как собаку, тащили насильно, сама позвонишь мне».
Сообщения приходили одно за другим. Это был отец Тыль. У Чони перехватило дыхание. Тело пронзила боль, словно ее ткнули чем-то острым. Телефон выпал из дрожащих рук.
Вскоре после того, как Чони родила, ее сим-карту заблокировали за неуплату. И она пару раз звонила этому типу с телефона мотеля, чтобы выяснить, что он натворил с ее именной печатью. Однако, едва услышав ее голос, тот сразу бросал трубку.
Видимо, не так давно хозяйка мотеля сообщила ему, что Чони вернула ей деньги. И отец Тыль сделал вывод, что мать с ребенком обитают где-то неподалеку.
Руки продолжали трястись. Что же ему ответить? Словно почувствовав тревогу матери, Тыль заелозила ручками под пеленкой. Чони аккуратно взяла их и сложила друг на друга.
— Бип-бип, машинка наша в небо улетает. Бип-бип, она до радуги добраться помогает…
Вскоре выяснилось, что отец Тыль опять кого-то обманул и на него заводили дело. Но Чони уже дала показания, и теперь то, что он использовал для своих махинаций чужую печать и регистрационную карту, стало отягчающим обстоятельством. Потому-то он и связался с ней первым, хотя до этого игнорировал любые звонки.
Он
