Русский остаток - Людмила Николаевна Разумовская
Мальчик из пастырской семьи снова открыл Библию и еще раз процитировал апостола Павла: «Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники – Царства Божия не наследуют».
Галина благодарно взглянула на своего невольного союзника.
– Ну это еще нужно доказать, что так называемое Царство Божие действительно существует, – снова сказал молодой человек, интересующийся проблемами гей-парадов в России.
– Разумеется, – согласилась Галина, – все дело, в конечном итоге, в нашей вере или в ее отсутствии. Кого мы ставим в центр: Бога и Его заповеди или падшего человека с его правами на грех. Сегодня вы защищаете права на аборты, однополую любовь, эвтаназию, завтра вы будете бороться за права педофилов, почему нет? Потом вы разрешите инцест, потом соитие с животными и все прочее вплоть до некрофилии, и я уж не знаю, чего еще. Вы понимаете, о чем я говорю?
Студенты сказали, что понимают, но большинство из них все равно оказалось не на стороне Галины и сына пастора (его звали Пол). Они сказали, что религий много, а Бог – один, и далеко не все религии так жестко регулируют человеческие отношения. Что в их стране плюрализм и свобода, а навязывание каких-бы то ни было религиозных догм – это ущемление прав человека. И вообще чей-то (?) запрет – это не та форма существования, с которой свободный человек должен соглашаться. Диалог с Богом должен строиться на равных (!). И прочее, и прочее, уже слышанное ею тысячу раз и набившее оскомину своей неумной, высокомерной гордыней.
Галина дала себе слово больше не метать бисер. Но как его не метать, если ради этого бисера ее и пригласили? Она сегодня же объявит Гордону, чтобы на ее лекции приходили только те, кто… что? Разделяет ее религиозные убеждения? Такую нетолерантную профессоршу в два счета выгонят из университета! Ну и пускай! Она сегодня же развернула бы свой самолет, как это сделал несколько лет назад один наш политический деятель, узнав о начале бомбардировок Югославии. Проблема в отсутствии личного самолета и в купленном на определенное число билете. И еще – в Джорданвилле…
В конце концов она не удержалась и сказала, что, если человек отказывается выполнять волю Божию, он будет выполнять волю сатаны, чем снова вызвала бурю протеста. Выполнять волю сатаны явно никто не хотел, но все желали выполнять волю свою, не подозревая, какая между этими двумя волями связь.
Простились они прохладно. Студенты, не обращая на нее внимания, громко переговаривались о чем-то своем и, произнося неконкретное «бай», исчезали. Галина была подавлена неуспехом. Ее раздражало и это «бай», и это фамильярное «Galina», хотя она прекрасно знала, что у них так принято. Но почему она должна подчиняться их правилам? Только потому, что в чужой монастырь со своим уставом не суются?
– Знаете, Гордон, вы им все-таки объясните, что в России принято называть людей, старших по возрасту, по имени-отчеству. Я не привыкла к такому панибратству. Это «Galina» в устах младенцев меня коробит, я им гожусь в бабушки!
Гордон улыбался, глядя на новоиспеченную бабушку влюбленными глазами, уверяя ее, что все в порядке, что ему было страшно интересно, что первый блин комом, что дальше пойдет лучше, они привыкнут (за один раз? к чему?), что вникать в такие трудные вещи для них – слишком большое напряжение. (Вот-вот, напрягаться теперь вообще никто не любит!) И что студентам в любом случае полезно познакомиться с другой точкой зрения на мир, и если они и не во всем с ней согласятся, все равно какое-то зерно упадет… («на каменистую почву», – язвительно продолжила про себя Галина)… и даст какой-нибудь всход. (Вот именно, какой-нибудь! Или, скорее, никакого!)
На следующую лекцию пришли только студенты Гордона. Они более или менее свободно говорили по-русски, но проще от этого не стало. Тема была такая: «Все мы вышли из „Шинели“ Гоголя». И нужно было попытаться объяснить американским девочкам и мальчикам, что же это за «шинель» такая, из которой выросли, как грибы после дождя, все большие и маленькие русские писатели. Речь шла о страдании и сострадании к маленькому человеку как о краеугольном камне, на котором созиждилась вся великая русская литература.
Объяснить необходимость страдания оказалось так же сложно, как и необходимость исполнять волю Божью. Протестантская религия, на которой когда-то основалось американское общество, нацеливала человека на достижение благополучия и успеха (даже пресловутое «чи-и-из» являло собой демонстрацию этого успеха). Русский человек никогда не будет хвалиться свалившейся на него удачей, даже если он, допустим, выиграл миллион. Ну как-то это неловко, у другого-то миллиона нет и не предвидится. Другой может от вашего миллиона заскорбеть, впасть в искушение зависти или уныния, наложить от отчаяния на себя руки или, напротив, захочет ваш миллион украсть. И когда русского хвалят… Допустим, делают комплимент женщине, она всегда начинает оправдываться, мол, какое там «хорошо выглядит», вчера ночь не спала, муж напился, соседи подрались, детей из школы выгоняют, так что не верьте своим глазам, все это – чистая случайность, потому как она и вообще уже старуха и смотреть на себя в зеркало без отвращения не может, и так далее… После такой отповеди сделавший комплимент мужчина и сам начинает сомневаться, так ли хороша эта женщина, которой он только что восхитился, или ему следует получше протереть очки?..
Русские не слишком умеют сорадоваться. Может, оттого, что радости в жизни у каждого – кот наплакал. А вот скорбей!.. И мы научились сострадать. И писатели русские научились сострадать. От народа и за народ.
Но если сострадание еще хоть как-то вмещалось в сердца юных американцев (благотворили же они бедным и бездомным, и сочувствовали, например, умирающим от голода африканцам или погибающим от жестокости несчастным животным, и боролись за права человека в Советском Союзе, Китае или Ираке), то все, что нес глагол «пострадать», то есть специально, преднамеренно, умышленно взять на себя страдание, представлялось им или глупостью, или фанатизмом.
– Почему в православии так много фанатизма? – это был типичный вопрос.
– В православии нет никакого фанатизма. В православии абсолютная свобода.
Студенты
