Охота за тенью - Якоб Ведельсбю

ведут стальные ворота, а с обратной стороны обнаруживается дверь. Йохан опять извлекает свой нож, выдвигает одно из многочисленных приспособлений, всовывает в замок и вращает до тех пор, пока не раздается щелчок. Он распахивает дверь и делает шаг в сторону.

— Оказывается, полезно водить с тобой знакомство! Ты уверен, что рассказал про свое прошлое все?

— В школе я проходил практику у мастера по замкам, — бормочет Йохан с улыбкой. — «Жизнь становится значительно проще, если у тебя есть нужный инструмент», — любил говаривать он.

Я включаю фонарик в телефоне, веду лучом по стене вверх. Потолок, наверное, метров семь. Сразу чувствуется запах масляной покраски, а по бетонному полу, по его пористой поверхности, кажется, еще не ходили. Вдоль стен стоят металлические полки высотой до потолка. Йохан включает ночной режим и начинает снимать.

На полке рядом с упаковочным столом лежат три посылки, готовые к отправке. Два металлических контейнера, 40 на 40 на 40 сантиметров, на обоих красная этикетка с надписью: «Осторожно, хрупкое содержимое! Лекарственные препараты». Я записываю адрес получателя, это в Танжере, Марокко. Еще одна посылка, меньшего размера, завернута в коричневую бумагу. Она практически ничего не весит. В графе «получатель» значится «Лиза Майер».

— Кажется, знакомое имя? — бубнит Йохан, протягивая мне свой нож.

— Что-то не припоминаю.

Переписываю берлинский адрес и разрезаю посылку вдоль. Нож потрясающе острый и легко проходит слои пузырчатой упаковки, открывая доступ к сердцевине — маленькой черной флешке. Я перехватываю взгляд Йохана, убираю флешку в карман, заклеиваю упаковку скотчем и кладу на то же самое место, где она лежала. В этот момент где-то совсем рядом начинает лаять собака.

— Боюсь, в той изгороди, что я разрезал, стоят датчики. Сюда идет какой-то мужик с собакой, — шепчет Йохан, выглядывая в дверной проем.

К нам приближается человек с фонарем, его луч выхватывает из темноты снежный пух. Полоса света стремительно мечется по заснеженному ландшафту.

Мы с Йоханом бежим сквозь метель, огибая деревья, по полю. За спиной надрывается собака. Добираемся до заграждения и движемся вдоль него, пока не отыскиваем дыру. По собственным следам возвращаемся через поле к зданию и оказываемся у главного входа.

— Попробуем в другом направлении, — предлагает Йохан, с трудом переводя дыхание. Он делает рывок и оставляет меня далеко позади.

— Бег не мой конек, — пытаюсь я отдышаться.

— Ничего не поделаешь, держись, — обернувшись, подбадривает он.

И я держусь. Не знаю, откуда берутся силы, но разрыв между нами не увеличивается. Наконец Йохан окликает меня. Он остановил автобус. «Так делают в сельской местности», — шепчет он, когда мы устраиваемся на заднем сиденье, и я замечаю, как автобус набирает ход, унося нас прочь отсюда — к свободе и безопасности. Когда я все-таки отдышался, нам уже пора выходить, и Йохан машет рукой отъезжающему автобусу, шофер машет в ответ.

— Добро пожаловать в Рунгстед.

— Я знаю этот город. Мы тут жили неподалеку, и я приезжал сюда поваляться на пляже. Всегда выбирал место поближе к киоску с мороженым.

— Нам бы машину. Хотя, возможно, мы решим сейчас этот вопрос, — бормочет он, быстро шагая вниз по улице.

Внезапно он резко сворачивает влево к расчищенному от снега въезду и поднимается к двери двухэтажного дома с соломенной крышей. Дверь открывает женщина, всплескивает руками от нежданной радости:

— Йохан! Так здорово, что ты приехал. Я думала, ты будешь не раньше Рождества! А кто это с тобой?

— Это Петер, я на него работаю, Мы снимаем документальный фильм. — Повернувшись ко мне, он поясняет: — Это моя теща Кирстен.

Я спешу пожать ей руку.

— Чудесно. Проходите же в тепло.

— Мы тут снимали неподалеку и закоченели, и я подумал, может…

— Отличная идея, дорогой Йохан. Я испекла булочки. У Нильсона встреча в Стокгольме. Он вернется поздно вечером. Сейчас поставлю чайник.

— Нильсон — это ее второй муж, он не отец Марии, — шепчет Йохан, пока мы раздеваемся. — Отец Марии умер три года назад.

— Мы как раз говорили о Марии. От нее есть какие-нибудь новости? — спрашивает Йохан, когда мы заходим на кухню.

— Нет, но я очень надеюсь, что девочка приедет домой на Рождество, — отвечает Кирстен, качая головой.

13

Мы сидим за кухонным столом, пьем горячее какао и едим булочки с льняными семечками, кладя на них сыр бри, как вдруг Кирстен вскакивает из-за стола. Она переживает, как бы с Нильсоном не случилось чего по дороге в такую ужасную погоду:

— Ему всю дорогу от аэропорта ехать на летней резине. Зима в этом году нагрянула внезапно. Я говорила ему, чтобы взял мою машину, но он не любит маленькие автомобили. Что, булочки невкусные?

— Великолепные, Кирстен, — говорю я. — Горячее какао тоже восхитительно, у меня такое чувство, будто я вернулся в детство.

Она громко смеется. Йохан спрашивает:

— Ты не против, если мы с Петером останемся на ночь? Нам нужно взглянуть на сделанное, а завтра с утра продолжить съемки, тут, неподалеку. Мы могли бы разместиться в той комнате в цокольном этаже.

— Что ты, разве можно уложить гостей спать в подвале под землей?!

— Брось эти формальности, мы привыкли ночевать где придется.

— Ну, если вас это не смущает…

— Да, еще одна просьба, — говорит Йохан. — Ты не могла бы на завтра дать нам твою машину? У нас ужасный цейтнот. Ты бы нас очень выручила.

— Я, правда, собиралась ехать в Хёрсхольм в парикмахерскую… Разумеется, Йохан, бери «фиат». Когда ты его вернешь?

— Приеду на нем в Рождество, не поздно?

— Ну… Нильсон на праздники дома, и нам не так чтобы нужны были обе машины. Если он сменит резину на своей, то сможет отвезти меня постричься.

— Огромное спасибо, Кирстен. А сейчас нам надо поработать, пока не пришло время отправляться на боковую.

Йохан подмигивает мне через стол.

Мы спускаемся по лестнице в подвал. Изо рта у Йохана идет пар, и он включает радиатор. В углу комнаты барная стойка, посередине стоит теннисный стол. Стены оклеены обоями с наполнителем из опилок.

— Здесь собачий холод. Дайте я покажу вам, как включается отопление. — Кирстен начинает спускаться по лестнице.

— Уже включили, — говорит Йохан.

— Хорошо, мальчики. Что-нибудь вам принести — чашку чая или кофе?

— Нет, Кирстен, спасибо.

— Звонил Нильсон, он скоро будет. Думаю, он сразу пойдет спать. У него был трудный день.

— У нас тоже, — отзывается Йохан и машет ей рукой.

Я поднимаюсь за Кирстен наверх, и она показывает мне, где туалет. Когда я выхожу, она все еще стоит за дверью и ждет. Я чувствую запах духов и запах ее кожи.

Она хватает меня за рукав.