СВО. Из 200 в 300 и 500 (Второе рождение "разбойника" Женьки) - Михаил Востриков
Охота на сома
Как они с соседом, дядь Сашей, бывшим военным и завзятым рыбаком, на протоке ловили сома. И ведь поймали!
На берегу протоки над обрывом росла огромная старая ива, одна из веток которой нависала, прямо, над водой, касаясь её. И вот эта-то большая ветка Женьку и заинтересовала. С весны, из-подо льда к ней прибило какую-то мелкую дохлую животину, то ли суслика, то ли кошку. И эту животину точно кто-то объедал, пока совсем не объел. И этот кто-то, видимо, был сомом, больше некем ему было быть! Дядь Саша с Женькиными аргументами согласился, и они начали охоту на этого сома.
Сосед изготовил несколько коротких поводков из толстой лески — с одной стороны крупный рыболовный крючок «на сома», с другой — петля для надёжного крепления поводка к ветке.
И в течении двух летних месяцев происходило одно и то же. Приезжая на дачу, Женька по стволу ивы лез к воде и проверял пустые крючки. Вариантов было всего два — или живца с них засасывал кто-то хитрый, при этом не заглатывая крючок, или рыбки уплывали сами. Но это вряд ли, сажал он живца на крючок прочно, за спинку. В общем, он цеплял на крючки новых рыбок, и так до следующего раза.
И вот, как пишут в романах, в один прекрасный день… Женька сразу понял — есть!
Ё-моё! Ветка старой ивы ходила ходуном под напором огромной рыбины. Насколько эта рыбина была огромна, Женьке с берега не было видно, но судя по всплывающей и вместе с веткой уходящей под воду спине с плавником, воображение дорисовывало тушу чудовища, как минимум, метра три длиной! И ещё эта ветка трещала, вот-вот готовая обломится.
— Уйдет же нах! — эмоционально заорал дядь Саша, вдруг, оказавшийся рядом с Женькой!
Женька тоже так подумал… и прыгнул! Как был в одежде, так и сиганул, ухнув в зыбкую намытую глину сразу по пояс.
Даже речи не было снимать такую большую рыбину с крючка прямо в воде. Единственный вариант ее был вытащить — обломать ветку и вытянуть её наверх вместе с рыбиной. Ветку Женька кое-как обломал, постоянно удерживая её от мощных рывков рыбины, под возбуждённые вопли дядь Саши, бегавшего туда-сюда по кромке обрыва:
— Давай нах, тащи её нах!
А что было давать-то нах, и как тащить-то нах⁈ Женька еле стоял в зыбкой глине, того и гляди, сейчас туда свалится или рыба вырвется, орясина этакая.
И вдруг…
Дядь Саша не выдержал… и тоже прыгнул! Как был в сапогах и офицерском кителе, так и сиганул! И тоже, естественно, в глину, по пояс! Вот что значит настоящий рыбак, даже и не вспомнил про раздеться!
Вдвоем, ясен пень, держать ветку было сподручней. И они, кое-как, помогая друг-другу, помаленьку вытянули на берег упирающегося полутораметрового сома, килограммов под двадцать, трехметрового они бы точно вдвоём не вытащили. И выбрались на берег сами. После чего, стали злобно пинать этого сома ногами, чтобы лишить его жизни, или хотя бы оглушить. И когда сом затих, упали в траву от усталости. Но сом умирать не пожелал и через некоторое время опять начал биться, передвигаясь к обрыву. И опять он получил от них…
Они смотрели друг на друга и хохотали. Зрелище было то ещё, молодой и старый, оба полностью в глине, от пяток до макушки, и пинали сома… Наверное, на это было бы смешно посмотреть со стороны, жаль никого рядом не было.
Дальше Женька, как помоложе, закинул ветку на плечо и потащил сома к домам. Но на последних десятках метров, дядя Саша ветку у Женьки отнял и до самого своего крыльца тащил этого сома уже лично, под «ахи» и «охи» своих домочадцев, высыпавших на крыльцо и уже начавших хором славить великого рыбака. Женька не был против.
Ели этого сома долго — варили уху, жарили с картошкой…
* * *
Жил бы и жил Женька на даче, но дела не ждали и через неделю они с Наташей поехали в город. Там Женька оформил ещё и всевозможные льготы. Всё по-честному, контракт, к Родине претензий нет! В квартире было чисто, Наташа и Юра ремонт сделали, долги за коммуналку погасили, его ждали. Конечно, радовались, что выжил Женька, но в глазах сквозила тревога, как бы он опять пить не начал… Без денег пил, а уж с деньгами… Даже его предупредили, если опять пить начнёт, то они встанут и уйдут, как тогда, было куда. А так с ним будут жить, если он не против!
Ну конечно же он был не против, а очень даже «за»!
И зря они волновались, почти год перерыва в употреблении водки результат дал отличный. Даже теперь и без курева. Аж мутило теперь Женьку от табачного дыма, если кто-то рядом курил! Отвык.
Были, конечно, на него заходы в Яме — давай, за встречу, за праздник, то-сё… Но он не вёлся, его дома ждали, сейчас все праздники у него были там, и даже без водки. А по выходным все вместе ездили на дачу — шашлык-малык, но тоже без водки!
Катарсис, опять же, у него случился. Всё как в книжках написано — душу вывернуло наизнанку, до донышка. Но об этом никому знать не нужно, слишком уж это всё интимное и только его.
Видимо, точно отмолила Женьку мама Аня на Том Свете и пренебрегать этим было никак нельзя, знак это был. И крестик его алюминиевый смятый он к домашней иконе Богоматери положил. Пусть лежит, хлеба не просит! Так Женьке сказал сделать знакомый батюшка, который отпевал маму Аню перед кладбищем. У них в Яме испокон века покойники дома ночевали, не в морге, а священники сами по квартирам ходили. Там и познакомились!
…детушек обихаживать, как навоюются!
Эти слова, услышанные им в донецком морге, Женька хорошо запомнил и дома сидеть не стал, сразу пошёл работать охранником в свою школу, благо что она от него через два дома. Прямо захлестнули его новые, вернее, давно забытые ощущения, когда вокруг много детей, звонки, уроки… Эх-х вернуться бы в то время, когда он сам был школьником, ни на
