Обагренная кровью - Николай Иванович Ильинский
На следующий день, когда солнце поднялось уже высоко и яростно выстреливало лучами во все живое и неживое на земле, Иван в матросской форме, провожаемый за калитку отцом и матерью, отправился в правление колхоза, так сказать, представиться местному начальству, на людей посмотреть, да и что скрывать — себя показать. За ним сразу же увязалась ватага ребятишек. Для них одни ленточки с золотыми якорями на бескозырке чего стоили! Встречные мужики и бабы, здороваясь, кланялись ему, толковали меж собой, глядя моряку вослед:
— Таким видным стал Иван Званцов!
— Вымахал!
— В такой одеже и ты видным бы стал!.. Наряди пенек — и он за генерала сойдет!!!
— Чтокает!
— Да, балакает по-городскому!!!
В Нагорном, как и в близких соседних селах, населенных москалями, вместо «что», кроме учителей, агрономов, другой местной интеллигенции, говорили «шще». Поэтому о «чтокалах» здесь судили и с явной насмешкой, и с искренним почтением. Все-таки «что» произносили грамотные, культурные люди, а не тот, кто лаптем щи хлебал.
Председатель колхоза Лыков в белой рубашке-косоворотке, с гладко приглаженными редкими волосами на загоревшей голове встретил Ивана с распростертыми руками.
— Какой молодец! — тряс он за плечи моряка. — Вот что делает армия с людьми!.. Вы поглядите! Вы только поглядите!.. А знаешь, Иван, я ведь тоже в молодости о море грезил, но не повезло… Пехтурой так и отслужил… Но я не в обиде! — улыбнулся Алексей Петрович. — Море пшеницы на поле тоже море!.. Какие волны — хоть плыви по ним! Верно говорю?… Да ты присаживайся, чего стоять… Садись и рассказывай… Мне, к примеру, интересно узнать, как думаешь обустраиваться в родных местах, какие планы на будущее?
— Еще не знаю, Алексей Петрович. — Иван удобнее уселся на подставленный ему стул. — Хотя есть у меня желание, я о нем ни отцу, ни матери еще не говорил, а вам скажу: на флот сверхсрочником хочу идти…
— Вот те раз! — В голосе председателя прозвучали нотки разочарования. — А я-то уж стал прикидывать в уме, какое тебе дело предложить… Оно, конечно, и флот хорошими людьми крепить надо, поэтому категорически отговаривать тебя от этого желания не имею права, но все же! — Он поднял вверх указательный палец. — Не так уж и в колхозе у нас плохо. — Председатель спохватился, запнулся, оглядываясь по сторонам. — Слово «плохо» у меня так, сгоряча вылетело, а вообще в колхозе у нас очень даже хорошо!.. Ну, вообще, думай, и, если останешься в Нагорном, буду рад, и не только я лично — все будут довольны…
— Спасибо, Алексей Петрович, на добром слове… Подумаю.
— Вот и славно, Иван Афанасьевич, только думай не долго, хочу поскорее услышать твое решение… Ты молодой, полный, так сказать, энергии, перед тобой такой горизонт… Да надо же и нас когда-то, стариков, заменить…
— Ну, какой вы старик, Алексей Петрович!
— Старик не старик, а время… оно идет… К тому же и рана, — вздохнул он, — стала как-то… Ну, да в рот ей дышло, этой ране — главное, что ты решил подумать.
Вечером дома за ужином Лыков на все лады расхваливал Ивана, уж очень он ему приглянулся.
— Не сравнить, каким он был до службы на флоте и каким стал, — с нескрываемым восхищением рассказывал он дочери.
Слова отца еще больше подогревали сердце Евдокии. В конце концов, накинув на голову легкую розовую косынку, зирнув на себя в зеркало, она собралась уходить.
— Ты куда на ночь глядя?
— А может, и мне на твоего хваленого моряка глянуть захотелось, — сверкнула глазами на отца Евдокия.
— Есть на что посмотреть!
— Не знаю, не знаю, — кокетливо ответила дочь, — балакают, что ленточки на бескозырке с золотыми буквами, а так ничего особенного. — И быстро шмыгнула за дверь.
Лыков поскреб пальцами лоб. «Ничего особенного, а сама бежит — стрекоза! — улыбнулся он и тут же подумал: — А что — Иван и Дуська — чем не пара?…»
Потолкавшись среди молодежи у сельского клуба и собрав дань восхищения, Иван направился было домой: ему стало скучно без сверстников, ребята и девушки его лет в большинстве обзавелись семьями, поэтому сидели дома, о службе на флоте Иван всем уже рассказал. Единственное, что его еще удерживало у клуба — это игра Митьки на гармошке. «Ну и стервец, как перебирает! — Иван вслушивался в игру доморощенного музыканта. — Талант так и прет из него!..» В этот момент вроде бы случайно, просто так к Ивану подошла Евдокия.
— Дай и мне на тебя хоть поглядеть, — красивая улыбка солнцем отразилась на ее лице, — батя мне весь вечер торочил: Иван да Иван!
— А ты с отцом не согласна! — смутился он, отметив про себя, что это не та Дуська, какую он помнит до ухода на флот: если б увидела ее теперь братва на корабле, да рядом с ним — о!.. Он даже покачал головой, представив себе завистливые взгляды морских волков и альбатросов.
— Мне отец не указ, — негромко засмеялась Евдокия, — вот получше разгляжу, послухаю про твое море-океан, тогда и…
— Что — тогда? — Ивану было приятно поговорить с красавицей, а вот о чем, он не знал, терялся, робел.
— Тогда известно что! — шутили окружавшие их девушки.
— На досветках и решите, что и как…
— Да отвяжитесь вы, противные! — пыталась сердиться на подруг Евдокия, но это у нее не получалось. — В кои-то веки побалакать с моряком не дают. — Вдруг девушка решительно попросила: — Проводи меня домой, Иван, нехай им завидно будет…
— С большим удовольствием, — каким-то не своим голосом произнес он
