Я и моя судьба - Лян Сяошэн

– Как жалко все это срезать, такая красота.

– Чего тут красивого? – принялась наставлять ее старшая. – Каждый год одно и то же. Работай давай! Закончим этот кусочек и пойдем домой обедать, я уже проголодалась.

Правды в ее словах заключалось куда больше.

Будь то пшеница или рис, едва пожелтев, они радовали глаз «золотым блеском» лишь на короткий период, да и то лишь под яркими лучами солнца. Когда же наступала пора жатвы, золото заметно блекло и теперь уже напоминало старый размокший картон.

Вторая сестра пропустила слова старшей мимо ушей.

Решительно уперев руки в боки, она распрямила поясницу и задрала голову.

Спину ее ломило, шея затекла.

Пока она стояла в такой позе, в поле ее зрения попало нечто доселе невиданное – с неба медленно спускался парашют.

– Сестра, глянь туда! – закричала она.

Старшая сестра тоже распрямилась и, глядя в небо, произнесла:

– Это десантник.

– Вот бы выйти замуж за десантника! – сказала вторая сестра.

– Размечталась! – одернула ее старшая. – Недаром за глаза тебя дурой кличут. Как может десантник жениться на ком-то из нашей деревни? Неужто в Китае не найти девушек получше?

Пока они так переговаривались, парашют спланировал прямо на наше рисовое поле. Сестры видели, что у парашютиста не имелось никакого намерения приземляться на крестьянском поле; он изо всех сил старался поменять направление, но было совершенно очевидно, что парашют отказался его слушаться и опустился аккурат на наше поле. Более того, своим куполом он накрыл и десантника, и моих сестер. Первым делом парашютист освободился от ремней, и хотя, приземляясь, подвернул себе ногу, все же помог обеим моим сестрам выбраться из-под парашюта.

Спустя двадцать шесть лет вторая сестра мне призналась, что на самом деле с удовольствием осталась бы под тем парашютом подольше.

Именно тогда я впервые оказалась со второй сестрой один на один и между нами состоялся задушевный разговор – так что про тот случай, который произошел 13 сентября 1982 года, я узнала преимущественно от нее.

– Почему? – спросила я.

– Это так напоминало паланкин.

– Какой еще паланкин? – удивилась я.

– Свадебный, какой же еще, – ответила она.

Дальше произошло то, что и должно было произойти, – вторая сестра побежала за подмогой, а десантник – нет, правильнее будет назвать его «братец-десантник» – уселся на землю и принялся пошагово инструктировать старшую сестру, как правильно собрать и упаковать парашют.

Вторая сестра обмолвилась, что он был очень хорош собой.

Он свалился на моих сестер прямо с неба, ни дать ни взять сестричка Линь[4], из-за чего вторая сестра, вспоминая тот случай, еще долгое время пребывала в радостном возбуждении. Никогда в ее жизни не происходило ничего более смешного.

А вот для старшей сестры это событие превратилось в злоключение – но братец-десантник совершенно в том не виноват, потому как ни о чем не подозревал.

Вторая сестра вернулась вместе с партсекретарем Хэ Гуантаем и несколькими мужиками, которые на створке двери перенесли братца-десантника в наш в дом.

Мой отец Хэ Юнван был крестьянином, мать, Хэ Хуа, – тоже. В Шэньсяньдине фамилия Хэ – самая распространенная, у многих родители связаны родственными узами и супружеские пары состоят в двойном родстве, поэтому дети в любом случае наследуют фамилию Хэ, кому бы она ни принадлежала – отцу или матери. Плюс таких браков состоит в том, что супруги в них живут дружно, но минусом становится рождение следующего поколения с умственными отклонениями, вроде тех, что у моей второй сестры.

Старшая сестра в этом плане – исключение.

По рассказам предков, в последние годы династии Цин[5] в главном городе нашей провинции проживало знатное семейство по фамилии Хэ. Но из-за того, что в их семье появился вождь «повстанцев», хозяин семейства, опасаясь уничтожения рода, вместе со всеми домочадцами и прислугой под покровом ночи убежал в глухие горы и осел в Шэньсяньдине. Ну а жители Шэньсяньдина, у которых сейчас другие фамилии, по большей части являются потомками слуг, бежавших за своим хозяином.

– То, что у нас фамилия Хэ, – заметила вторая сестра, – говорит о том, что у нас троих благородная кровь.

Произнося эту фразу, она промывала куриные кишки. В те годы большинство жители китайских деревень, забив курицу, старались сохранить даже ее кишки, которые шли на приготовление самых разных блюд. Промывка кишок – занятие трудоемкое и кропотливое: сперва их нарезают на кусочки, каждый из которых тщательно промывают. Сын сестры, то есть мой племянник Чжао Кай, в это время мыл кусочек доуфу[6]. Это лакомство они специально купили у подножия горы на рынке за день до моего приезда. Из-за жары, чтобы доуфу за ночь не испортился, его закопали в золу. В деревнях свежая зола из очага считается чуть ли не стерильной, ее используют как консервант или антисептик. Стоит кому-то сильно пораниться, а под рукой нет лекарства, достаточно тут же насыпать на рану горсть золы, и кровь останавливается.

Тогда на дворе стоял 2008 год, второй сестре исполнилось сорок один, и она была матерью двоих детей – мальчика и девочки. Старшую сестрицу Чжао Кая звали Чжао Цзюнь, она уже вышла замуж и жила в другой семье. Много-много лет моя вторая сестра и Чжао Цзюнь уехали на заработки в другие края, но поскольку я задумала приехать из Шэньчжэня в Шэньсяньдин, чтобы навестить отца, они специально поспешили вернуться.

Я не ожидала, что вторая сестра вдруг возьмет и скажет нечто подобное. Чжао Цзюнь, которая рядом мыла овощи, тоже оторопела, поэтому, как и я, подняла голову и выразительно посмотрела на мать. Несколько секунд она глядела ей прямо в лицо, после чего медленно повернулась ко мне с вопрошающим взглядом: мол, тетя, а что мама хотела этим сказать?

Откуда мне знать, что именно она хотела этим сказать? Нет, ну догадаться-то я могла, чего тут непонятного, просто-напросто она имела в виду, что наша семья Хэ может похвастать очень даже неплохим происхождением. В ее словах звучали нотки самоублажения, но вместе с тем и кое-что еще.

Чжао Цзюнь как раз и не понимала, чего в них заключалось еще.

Я же, поскольку давно знала, что вторая сестра с детства не блещет интеллектом, была уверена: никакого подтекста она в свои слова не вкладывает – просто ляпнула, не подумав.

Высказавшись, она продолжила тщательно промывать кишки, словно ничего и не говорила.

На момент 2008 года у меня, двадцатишестилетней, уже имелась прописка в Шэньчжэне, и я стала самой что ни есть горожанкой. Вдобавок к этому я получала больше семи тысяч юаней в месяц, так что