Мир! Дружба! Жвачка! Не спеши взрослеть - Юлианна Перова

Послышался громкий рев двигателя, и в ворота вкатился шикарный спортивный мотоцикл. Сделав несколько кругов почета, лихач показал несколько трюков и затормозил под дружные аплодисменты и восторженный свист.

– Да, Вить. Терь будешь гонять на мотоцикле, как настоящий командир, – поздравил подошедший Гриша и добавил: – Как Алик. Командир наш.

Повисла неловкая и напряженная пауза. Молчали и подвыпившие гости, и скрывавшийся на площадке второго этажа мрачный Алик… и Витя – он просто поднялся и быстрым шагом направился к Грише.

Все притихли и ждали развязки. Витя уставился на мотоцикл – закинул ногу, опробовав сиденье и педали… и вдруг схватил Гришу за галстук и рванул к себе.

– Иди сюда, – процедил сквозь зубы и подбородком указал на подарок. – Садись, Гриш. Садись.

– Ты чё? – дернулся тот.

– Садись, я те сказал! – прорычал Витя, с трудом сдерживаясь. Сейчас на него все смотрят, если он сорвется – товарищи точно не поймут.

Гриша подчинился и молча взгромоздился в седло. И вновь повисла пауза. Серега огляделся и понял: пора вмешаться, пока чего не вышло…

– За нашего командира и за его молодую жену! Ура! – крикнул он, поднимая стакан.

Афганцы заголосили, зазвенела посуда. Витя молниеносным движением вытащил пистолет и разрядил обойму в воздух. Обстановка начала разряжаться.

– Ура! Ура! Ура! Горько! Горько! Горько! – слышалось со всех сторон.

Витя и Ира поцеловались взасос.

– Один! Два! Три! Четыре! Пять… – считали афганцы громко.

* * *

Алик не стал дожидаться продолжения, а развернулся и ушел. У него еще дела.

Никем не замеченный, он покинул подъезд. Алик собирался пройти через двор, когда что-то привлекло его внимание. Что-то знакомое… Между припаркованных кое-как разномастных машин стоял мотоцикл.

Его мотоцикл. На сиденье валялась куртка Гриши.

Кулаки и зубы непроизвольно сжались. Алик выругался про себя, смахнул чужую вещь на землю, запрыгнул на мотоцикл. По двору эхом разнесся рев заведенного двигателя. Через несколько секунд двухколесная машина сорвалась с места и исчезла в клубах дыма.

И опять все стихло.

* * *

Санька и с Илюшей и Вовкой делили барыши за дверями ДК.

– Илюх, на. – Отсчитав купюры, он сунул их в руки замешкавшегося Илюши. – Давай-давай. Хорош.

– Ну чё, Сань, может, все-таки погнали на дискач? Бабки – на кармане, – попытался уговорить друга Вовка, но тот до сих пор пребывал в похоронном настроении, от которого даже Женя не смогла его спасти.

– Не-не! – отмахнулся он.

Ребята так увлеклись, что не сразу заметили, что в их сторону направляется симпатичная девушка длинными русыми волосами, заплетенными в необычные косы.

– Хозяин – барин, – разочарованно вздохнул Вовка. И чего это он уперся? – Извини, красотка, – заявил он, обращаясь к подошедшей девушке, – алкоголь на сегодня закончился.

Но девушка проигнорировала его, как будто он пустое место.

Она подошла к Илюше, обвила тонкими руками его шею и нежно поцеловала. Подростки смешно потерлись носами, а затем обернулись к ребятам, у которых буквально челюсти отвисли.

– Ребята, это Галадриэль, я вам про нее рассказывал, – с гордостью представил свою даму Илюша и повернулся к девушке: – Галадриэль, это ребята, тебе про них я не рассказывал.

– Мае гованнен! – пропела Галя-Галадриэль.

– Это приветствие. На эльфийском, – пояснил парень немного смущенно. Ему было чуть-чуть обидно, что друзья не разделяют его любви к фэнтези.

Ребята продолжали молчать. Санька – хмуро, Вовка – ошарашенно. Он был совершенно уверен, что девушки никакой у мечтателя-Илюши нет, тот ее выдумал, чтобы от него отстали.

– Охренеть, она не вымышленная, – пробормотал он, наконец вернув челюсть на место.

А девчонка и правда очень даже ничего. Неизвестно, сколько бы он еще удивлялся, если бы не заметил в толпе Малую в заманчивой мини-юбке и обтягивающем топе, явно кого-то высматривавшую.

Вовка просиял и быстро пробормотал, уже на бегу:

– А это уже за мной. Адьес[5], Санька.

– Попутного ветра! – крикнул ему вслед Илюша, но увлеченный приятель его не услышал.

Илья взял свою эльфийскую принцессу под руку, и парочка направилась ко входу в ДК.

Санька остался на площадке один. Потоптался немного, бросил хмурый взгляд на часы и побрел прочь.

* * *

Федор шагал через поляну, ориентируясь на знакомый голос. Он принял решение и отступать не собирался. Только бы мать его услышала!

Анна, как обычно, вела экскурсию для десятка энтузиастов.

Она была расстроена, голос дрожал, что придавало выступлению женщины нотку сценической трагичности.

– …маленький Левушка был очень ранимым и впечатлительным мальчиком. Он боготворил свою маму, Марию Николаевну. «Ма-мень-ка» – так нежно называл он ее, – увлеченно рассказывала Анна, едва сдерживая слезы.

– Мам, нам надо поговорить! – перебил ее Федор, бесцеремонно проталкиваясь через компанию экскурсантов и не обращая внимания на недовольное ворчание.

Анна бы с удовольствием проигнорировала Федора, но сын был крайне настойчив.

Ее лицо приняло отсутствующее выражение, и Анна ледяным тоном продолжила, давая нарушителю спокойствия понять, что ему тут не рады:

– Вот здесь мы сталкиваемся с удивительным противоречием. Дело в том, что Лев Николаевич Толстой не знал свою маму. Она умерла, когда ему не было двух лет.

– Мам… – снова окликнул ее Федор, на сей раз обиженно.

Увы, попытка оказалась безуспешной, женщина продолжала его игнорировать.

– Вот поэтому, видимо, он так любил свою мать. Она не успела его разочаровать…

Федор почувствовал себя лишним, но сдаваться не собирался.

– Мам, ты можешь прерваться на секунду? – капризно воскликнул он.

Анна в ответ сменила тон декламирования с постного на театральный:

– Возможно, всем матерям нужно умирать сразу после рождения детей. Чтобы дети в будущем не смогли разбить им сердце.

Экскурсанты, ставшие случайными зрителями бесплатного спектакля по неизвестной пьесе Шекспира, переводили изумленные взгляды с матери на сына и обратно и даже боялись перешептываться.

И Федор не выдержал. Эту партию выиграла Анна.

– Мам, извини. Ну, прости меня. Я был неправ. Я хочу, чтобы ты пожила у меня. Какое-то время.

* * *

Престарелый неформал в татуировках и потертой жилетке с кряхтением опустил тяжелую кастрюлю перед собакой. Псина с благодарностью принялась заглатывать обед, а мужчина ласково потрепал ее по всклокоченной шерсти и направился к столику во дворе, за которым дожидался Толик.

Он как раз миновал подъездную дверь, когда оттуда показались Анна с Федором.

– Здрасьте, – произнес Чебур, приветственно приподняв край старенькой кепки.

– Здрасьте, – кокетливо ответила женщина.

Толик, который тоже заметил мать с сыном, отставил пиво, поднялся из-за стола, подобрал пакет и двинулся им навстречу.

– О, Анечка, сынок! – воскликнул он, раскрывая объятья. – Я смотрю, вы уже