Мир! Дружба! Жвачка! Не спеши взрослеть - Юлианна Перова

– Раз охренительно, чё мы туда не идем? – надменно спросила Малая, подразумевая общий танцпол.

– Да ладно те! Тут тоже нормально, – заявил парень, но Малая только фыркнула и направилась к центру зала.

– Ну, бабы… – Вовка сокрушенно и виновато обратился к подруге: – Прости, Жень.

– Да ничего, – пожала плечами та. Она уже привыкла.

* * *

Гимнастка ловко и притягательно извивалась под музыку, призывно поглядывая на Вовку, но у него ноги приросли к полу.

Пока он боролся с собой, от толпы на танцполе отделилась грузный мужик бандитского вида.

– Чё, потанцуем? – гоготнул он, смерив девушку оценивающим взглядом.

Малая хмыкнула, искоса наблюдая за своим кавалером. Вовка забеспокоился. Надо срочно вмешаться.

– Сука… – вырвалось у Вовки.

Он сжал кулаки и направился к мужику, хотя без труда можно было догадаться, что произойдет, если начнется драка: перевес явно не на Вовкиной стороне. Однако слабоумие и отвага и не такие бои выигрывали.

Вовка вцепился в плечо бандита и, с силой развернув к себе, прорычал:

– Слышь, я те щас лицо выгрызу. Отвечаю!

Несколько секунд соперники сверлили друг друга взглядами, и наконец бандит решил, что с психом лучше не связываться. Малая посмотрела на кавалера задумчиво, но с большим расположением и улыбнулась. А что-то в нем есть…

* * *

Надежда вошла в квартиру, медленно разулась и по привычке заглянула в гостиную, где ее ждал сюрприз… и не сказать, что приятный.

Анна стояла возле раскрытого чемодана и деловито раскладывала вещи по местам.

– Здрасьте, Анна Филипповна, – сдержанно приветствовала она. Надежда не водила дружбу со свекровью, но и старалась не враждовать.

– Здравствуй, Надя, – со спокойным достоинством ответила Анна.

– Надя. А я позвал маму пожить у нас, – вклинился Федор. – Мы так редко видимся, а это несправедливо. Дети должны общаться…

– …со своими корнями, – с подчеркнутой учтивостью дополнила Анна.

– Ты же не против? – с опаской осведомился Федор. Он принял решение, не посоветовавшись с женой, и сейчас резонно ее побаивался.

– Просто в прошлый раз мы расстались на такой высокой ноте, – пояснила Анна.

– И она так долго звучала, что вы даже не смогли приехать на похороны моего отца, – заявила Надежда угрюмо.

Одно дело – общаться иногда, однако жить бок о бок… Терпеть рядом эту женщину ежедневно она точно не сможет.

– Ну, ты же знаешь, у меня был приступ подагры, – с нажимом напомнила Анна.

Надежда смерила ее непримиримым взглядом… и не стала спорить.

– Ну, ладно. Не буду вам мешать, – устало произнесла она.

– А ты нам вовсе не мешаешь, – наивно заявил Федор.

Надежда сверкнула глазами. Он хоть сам понял, что сказал?

– Правда? – съязвила она, надеясь, что муж догадается.

– Да, – кивнул Федор.

Надежда покачала головой: безнадежен.

– Ну, что ты, Федь! Вы так давно не виделись. Так много надо обсудить, – проговорила она.

Через минуту Надежда уже извлекла из холодильника початую бутылку шампанского и отправилась в спальню. Присела у туалетного столика, обхватив руками голову и уставившись в одну точку. Дожили! Она чувствовала себя чужой в собственном доме. Мало ей одного нахлебника на шее, теперь еще и его мамаша прибавилась.

Отвлек ее от мрачных мыслей доносившийся с улицы гомон.

Конечно, там всегда шумно, но на этот раз внизу творилось что-то особенное.

Со двора доносились звуки знакомого голоса…

– Аня! Анечка! Любовь моя!

Надежда поднялась и поплелась к окну.

Так и есть: во дворе стоял Толик, бряцал по струнам расстроенной гитары и дурным голосом, едва попадая в ноты, горланил песню.

Милая моя,

Солнышко лесное…[7]

На эти вопли, каким позавидовала бы вся местная эстрада, на балкон высыпали Анна, Федор и Вика, а Толик самозабвенно продолжал голосить.

Где, в каких краях

Встретишься со мною?

Анечка моя,

Солнышко лесное,

Где, в каких краях

Встретишься со мною?

– Анатолий! Прекратите балаган! – взвизгнул Федор фальцетом. – Сейчас соседи милицию вызовут!

– Федь, замолчи! – отмахнулась Анна, опираясь на подоконник. На ее лице застыло мечтательное выражение. – Дай послушать.

– Дедушка Толик, пойте громче! – захлопала в ладоши девочка.

Но Толик прекратил петь и заорал:

– Анечка, не могу без тебя! Кусок не в горло, постель как камень. Молю, молю – приютите!

Федор поморщился и с изумленной опаской покосился на мать. Но та по какой-то причине не прогоняла настойчивого кавалера, а дарила ему взгляды, полные любви и нежности.

– «Приди, приди, Ромео! Мой день, мой снег, светящийся во тьме…»[8] – крикнула она в ответ своим фирменным театральным тоном.

– Любовь моя! Лечу! – второй раз повторять не пришлось: Толик подхватил рюкзак с пожитками, гитару и бросился в подъезд.

Анна сладко улыбнулась.

– Твою же мать… – выдохнул Федор, покидая балкон. А он-то надеялся…

– Ну, не будь ты сухарем, Федя! – услышал он за спиной голос матери, но даже не обернулся.

* * *

Уже спустились сумерки, а Надежда измученно повалилась на кровать, слушая громкие голоса на кухне. В душе обида боролась со злорадством.

В спальню, вежливо постучав, заглянул Федор и осторожно спросил:

– Надь. Надь, не хочешь с нами… поужинать?

Жена не ответила. Федору пришлось признать поражение и вернуться на кухню, где мать и ее кавалер без остановки распевали кээспэшные песни.

Ты куда, Одиссей?

От жены, от детей!

Одиссей! Одиссей!

Милый Одиссей! Милый Одиссей![9]

Толик резко ударил по струнам так, что те задребезжали, и заглушил звук ребром ладони.

Анна перевела выжидательный взгляд на сына.

– Ну! Твоя фраза. Давай-давай. Ты ее всегда пел, – подбадривала она.

Но Федор оторопело и упрямо молчал.

А счастливая пара продолжила свой концерт.

Милый Одиссей!

Милый Одиссей!

– «Шла бы ты домой, Пенелопа», – выдохнул хозяин дома в конце.

Он надеялся этим закончить гулянку, но Толик и Анна широко заулыбались и продолжили с новой силой.

На восток, на запад, на юг и на север

Каждый день плывут корабли Одиссея…

Федор их не слушал: сидел, уставившись в одну точку, и думал. Он успел сто раз пожалеть, что пригласил мать пожить на неопределенный срок и поссорился с женой – и неизвестно, о чем печалился больше.

* * *

Дискотека подходила к концу. Санька мялся, поэтому в основном подростки скучали у стены.

Но в итоге парень решился.

– Жень, не хочешь пойти потанцевать? – предложил он смущенно. – А то пятнадцать минут