Океан - Лара Тополева
– Знаешь, пора уже русским девкам перестать быть лохушками, – вставила Ольга. – Мужиков в Америке полно, так что нечего лезть к женатым и уводить из семьи…
– Ой, а что они, бараны, что их уводят? Своей головы нет? И не одна, так другая будет… А девчонкам же надо как-то устраиваться, легализоваться…
Степан Семёныч с хлопко́м вытащил пробку из бутылки и поставил её на стол, зажав горлышко большим пальцем.
– А знаете что? – начал он. – Вижу, вы обходите острые углы, а я скажу прямо. Да, евреи имеют особенности, они являются носителями самых низменных черт: цинизма, алчности и хищнического отношения к другим народам. Евреи по своей генетической сущности – разрушители. Мы же помним, большевики – это евреи, а евреи – это большевики. Пришли к власти, сели на шею русскому народу и семьдесят лет сосали из него все соки!
– Видимо, Холокост никого ничему не научил, – тихо сказала Алина.
Все тут же замолчали и посмотрели на неё. Повисла неловкая пауза. Глаза Степана Семёныча превратились в две щёлки, он громко набрал воздуха в грудь, выдохнул и сказал:
– Холокост, говоришь? А помнишь, как звали того физика, кто изобрёл газовые камеры? Ему ещё Нобелевку дали. Кто он был? Точно, еврей! А как насчёт тех еврейских банкиров, которые спонсировали Гитлера?
Ольга с шумом поднялась из-за стола.
– Давайте прекратим этот разговор, сегодня же День благодарения, не будем ссориться.
Алина тоже встала. Она была собранна и говорила, на удивление самой себе, чётко и спокойно:
– Спасибо, ребята. Спасибо за то, что показали свои истинные лица. Теперь я знаю, что слово «еврей» является синонимом капиталистов, коммунистов, спекулянтов, работорговцев и даже массовых убийц.
Она посмотрела в сторону Семёныча.
– Я еврейка и горжусь этим. Это честь для меня. Евреи – это меньше 0,2 % населения мира. И, несмотря на притеснения и мытарства, они дали миру так много изобретений и открытий, как никто другой.
– Алина, прошу тебя, – вмешался Алекс.
– Я договорю, – уверенно сказала Алина. – Евреев обвиняют в мировом заговоре, геноциде, космических лазерах, подводных ядерных испытаниях… Всё плохое, что происходит, устроили евреи. Это удобно, не так ли? Не надо думать, не надо анализировать, скинул вину на общепризнанное мировое зло – и готово. Раньше мы пили кровь младенцев, теперь мы разрушаем банковские системы…
– Давайте сменим тему, – влез Юрец.
– Юра, позволь мне сказать… Вот вы со своим антисемитизмом всё же иммигрировали в США. А объективная реальность такова, что, если вы хотите жить в хорошем районе и чтоб ваши дети ходили в престижную школу, будьте готовы, что каждый второй, на ваш взгляд, «чистый американец» будет евреем в каком-то поколении. И ваш ребёнок будет пропускать школу во время еврейских праздников. И каждый месяц вам придётся раскошеливаться на подарок на бат или бар-мицва, куда будет приглашён ваш ребёнок. Или вы его не пустите? Запретите общаться с «убогими»?
Степан Семёныч громко ударил кулаками по столу.
– Не нужны нам ваши праздники! У нас свои есть! Зря мы вас спасали от фашистов! Благодарности ноль!
– Да! – подхватила раскрасневшаяся Ирина.
Алина взглянула на них, потом на Алекса, который просто залип на месте, на лице – смесь ужаса и стыда. Счастье, что Клавдия развлекала детей и не была вовлечена в дискуссию.
– Да хватит вы! Надоели со своими тупыми наездами, – вмешалась Ольга. – Алиночка, я на машине, поедем где-нибудь посидим.
Глава 23
A потом грянула пандемия. Поначалу это было страшно, пострашнее лос-анджелесских землетрясений, heat waves[15] и пожаров. Всё-таки и те и другие в конце концов заканчивались. Все надеялись, что пандемия закончится через год, но на арену вышла «Дельта», и сезон продлился на неопределённый срок. Как бы парадоксально это ни звучало, но для Алины пандемия была сродни сказочной фее, выполнившей её, казалось бы, невозможные желания. Как по мановению волшебной палочки, на дорогах исчезли машины, и теперь ей удавалось добираться из Долины до квартиры матери в Голливуде не за шестьдесят, а за тридцать минут. Пустая магистраль 101 – как параллельная реальность, как кадры из голливудского фильма про Апокалипсис… Не нужно было вставать в семь утра и собирать Ника в школу. Будить, готовить завтрак, собирать ланч… Потом собираться самой, чтобы отвезти сына в школу, а себя на работу. Офис временно закрылся, Ник занимался на удалёнке, а Алина не спеша варила кофе и улыбалась своему отражению в зеркале.
Но самое главное, в чём Алина никогда и никому бы не призналась, было другое. Пандемия дала карт-бланш Алининому домоседству. Мы, люди, склонны руководствоваться стадным инстинктом. Нам говорят: сегодня праздник, нужно отдыхать – и мы отдыхаем. Когда наступает «чёрная» пятница – мы мчимся за распродажами. Летний отпуск – собирай чемоданы. Теперь же общество не только поощряло – умоляло, упрашивало сидеть дома и не шляться зря (stay home – save the world[16]). И Алина ощутила внутренний покой, перестала грызть себя, сравнивать с другими, а просто занималась домом, рисовала и даже нашла себе новое хобби – стала изучать винтаж. Вечером же они сидели дома и смотрели сериалы вдвоём с Алексом, иногда – втроём с Никитой. Ей было тепло и уютно здесь и сейчас, когда вся её семья была с ней. Но, как оказалось, Алекс чувствовал себя совсем иначе.
Однажды утром он объявил, что у него депрессия, что с этой пандемией можно «мозгами поехать» и что ему нужна отдушина на природе. Каждую зиму он катался на лыжах в Биг-Бэр и теперь предлагал приобрести там недвижимость – «будем вместе выезжать на выходные».
Идея Алине очень понравилась – во-первых, Никита сможет дышать свежим воздухом, во-вторых, она будет писать, а в-третьих, это так близко, что не требует полёта на самолёте.
Они пересмотрели несколько домов в округе и нашли один, без вида на озеро, но зато уютный, относительно новый, с видом на три раскидистые ели. Вся земля была устлана иголками, во дворе стоял ни с чем не сравнимый запах хвои…
Почти всю зиму Алекс проводил выходные в Биг-Бэр и иногда брал с собой сына. Алина честно попыталась пару раз стать на лыжи, но набила кучу синяков и, просидев остаток выходных в доме, «на природу» больше не ездила. Зато Алекс наведывался туда и после того, как закончился лыжный сезон.
– И что ты там делаешь один? – недоумевала она.
– Катаюсь на велике, хайкаю.
– А вечером не скучно? – допытывалась Алина.
