Расплата - Вакиф Нуруллович Нуруллин
— Знакомьтесь, товарищи, — представил он Фалаха, — молодой специалист. Из Москвы. Так и рвется работать. Я знаю, из Москвы нам плохих специалистов не присылают. Оформлен он с сегодняшнего дня, может сразу и к работе приступить.
Но Фалах не столько горел желанием пораньше начать работать, сколько поскорее хоть как-то устроиться с жильем. Директор, услышав просьбу Фалаха, сразу сник, будто у него мгновенно заболели все зубы.
— С жильем у нас тяжело, скрывать не буду, — сказал директор. — Объединение наше большое, не зря говорят: «Дом высок, а под ним песок». Некоторые кадровые работники лет по пятнадцати в очереди на квартиру стоят. Вас как молодого специалиста мы, конечно, постараемся в ближайшее время удовлетворить, но это в течение года — двух. А сейчас даже обещать ничего не могу.
— Я бы согласился пока и на общежитие, — сказал Фалах. — Общежитие мне положено.
— Положено, не скрою, — ответил, усмехнувшись, директор. Достраиваем общежитие, прекрасное будет жилье, на 500 человек. Под новый год, думаю, заселим, и комнату вам обязательно выделим. А пока… — И директор развел руками.
— Извините меня, — Фалах побледнел, но говорил твердо, — в таком случае раньше, чем через неделю, я приступить к работе не смогу. Я с женой только что приехал из деревни, жить нам негде, жена меня на улице ждет. Надо как-то устраиваться. Может быть, с гостиницей вы нам поможете?
Директор посмотрел вопросительно на начальника управления, где предстояло работать Фалаху, и тот понял его взгляд.
— Все уладим, Андрей Савельевич, утрясем, как говорится, этот вопрос и увяжем. Пошли, браток! — и они вышли из кабинета директора в приемную.
Из приемной начальник управления, звали его Галяветдин Зайнетдинович, дозвонился быстренько до гостиницы, обо всем договорился и на своей машине отвез туда Фалаха и Розу. Он дождался, пока супруги оформят документы, получат ключ, и обратился уже к Розе:
— Ты, сестренка, сама все организуешь, а мужа твоего я увезу в управление, он мне очень нужен прямо сегодня. Договорились? Вот и хорошо!
И Фалах поехал в управление. У начальника управления был свой резон: главный инженер вскоре должен был уехать в санаторий и, если бы не Фалах, то начальнику пришлось бы везти воз и за себя, и за главного.
Лысоватый, с впалыми щеками, поджарый, невысокого роста, Галяветдин Зайнетдинович обращался к сослуживцам не иначе, как «браток» или «сестренка», и относился ко всем как старший заботливый брат. Фалах сразу почувствовал к нему доверие. Фалах работал добросовестно с самого первого дня, он внимательно выслушивал замечания, от кого бы они ни исходили, не считался со временем и не срывался с места, как другие, лишь только кончался рабочий день. Мог он, если понимал необходимость, и задержаться после работы, и прийти с утра пораньше. Словом, работать он любил, и все это заметили — и Галяветдин-агай и другие. Отношение к Фалаху складывалось самое доброжелательное.
Четыре года спустя, когда главный инженер ушел на пенсию, на его место поставили Фалаха, хотя были в управлении инженеры, проработавшие много дольше. И для него, для Фалаха, сам Галяветдин-агай хлопотал о квартире через министерство, как для перспективного работника, растущего специалиста. На третьем году работы Фалах получил трехкомнатную квартиру, и никого это не удивило. Все видели и понимали, что Фалах как специалист и работник заслуживает и большего.
Не забывал Фалах и о своих научных интересах, он поступил в заочную аспирантуру при своем московском институте, благо руководитель его дипломного проекта Евгений Андреевич Соломонов стал заведующим кафедрой и сам предложил Фалаху себя в качестве научного руководителя.
— У меня желающих полно, — говорил Соломонов Фалаху, — десять человек на место. Ребята неплохие, талантливые, и кандидатские отлично сдадут и защитятся вовремя — без сомнения. Но уж слишком рвутся в чистую науку, не понюхав производства. А мне нужен такой аспирант, который мог бы теорию практикой подтвердить, который, вроде тебя, и мыслил бы глубоко, и производства не боялся. Вот поэтому я тебя и рекомендую в аспирантуру.
Соломонов помог Фалаху написать реферат, сдать вступительные экзамены, а потом и кандидатский минимум. Скорее это была не помощь — Фалах сам занимался с большой отдачей, — а выражение заинтересованности в появлении со временем на кафедре талантливого ученого.
Если бы не Гасима, он, наверное, и защитился бы, и стал кандидатом технических наук. На кафедре его уже заслушали, оставалось только доработать кое-какие мелочи, оформить и сдать работу в ученый совет. И надо же такому случиться — все полетело вверх тормашками. Как нелепо все…
Сердце Фалаха заныло. Ведь жили они с Розой не плохо, хорошо жили. Мудрой женой оказалась Роза. И любящей, и ласковой, и заботливой. Она любила свой дом и не считалась, как другие жены: я, мол, за хлебом пойду, а ты — за картошкой; я щи сварю, а ты пол помой; я белье постираю, а ты на базар слетай; я с утра ребенка в сад поведу, а ты вечером заберешь; я телевизор посмотрю, а ты с ребенком на ночь погуляй на свежем воздухе… Не было у них такого счетоделения. Роза успевала все по дому делать сама. Казалось, она никогда не уставала, а заботы о муже приносили ей радость. Она с уважением относилась к учебе Фалаха в аспирантуре и оберегала его, как ребенка.
Ладилось у нее и на службе. Она быстро завоевала авторитет и работает уже главным бухгалтером комбината бытового обслуживания. «Роза Бариевна» — иначе к ней не обращались, хотя была она моложе многих сослуживцев. А директор комбината души в ней не чаял, он просто не мог нарадоваться на своего нового главбуха. До этого ему не везло с главными бухгалтерами. Попадались то нерадивые, то ленивые, встречались даже нечистые на руку. А Роза, аккуратная до педантизма, всей душой преданная работе, всегда приветливая и ровная в общении с людьми, была просто находкой. На одном праздничном вечере директор комбината даже сказал Фалаху:
— Вы счастливец, Фалах! У вас чудесная жена. Берегите ее…
Фалаху было приятно слышать такие слова о Розе. Он и сам в свои
