Термитник 2 – роман в штрихах - Лидия Николаевна Григорьева
– Да, учитель. Она мой единственный друг.
– У императора не может быть друзей, запомни это! А теперь подумай и скажи: хочешь ли ты быть императором этой страны. Или подпишешь вот этот указ о передаче власти кочующим по окраинам нашей страны пришельцам в странных скафандрах? Указ готов. Никто не хочет бунта и свержения. Все хотят светлого будущего, которое эти непонятные и неприятные даже на вид существа со щупальцами вместо пальцев и лицами, замурованными в тёмные шлемы, обещают построить. И плотину, прислали тебе сказать, хотят достроить. Так что мне им передать? Что ты готов всю свою жизнь провести в цветущем и зимой, и летом саду со своей луноликой подружкой? Или будешь с риском для жизни продолжать строить эту плотину на замесе крови и грязи, и многих, и многих жертвенных закланий? Так что мы им скажем, мой славный, умный и добрый мальчик?
И маленький принц Абу Али Исаак Борис Ричард 17-ый из династии Гордонов, будущий возможный повелитель ойкумены, закрыл лицо ладошками и заплакал.
58. Пёрышко
Они сидели вдвоём, в обнимку, спиной к большому окну на высоком этаже и о чём-то тихо шептались. А мимо в это время ангелы летели по своим неотложным делам. Похожие на лёгкие перистые облака, они не имели ни конкретных очертаний, ни ясного облика. Так, лёгкий белый прочерк по чёрному плазменному экрану: промелькнули и исчезли. Но жизнь при этом как-то незаметно изменилась. В их квартире стало заметно светлее. Настолько, что словно бы солнце в окнах, выходящих на запад, никогда не заходило. Белые ночи, неуместные и не нужные, только досаждали живущим в высотной башне людям, работающим на производствах или в офисах. А всего-то и оказалось, что молоденький ангел-подросток, любопытный и любознательный, совсем ещё не оперившийся, пролетая, заглянул к этим двоим в открытое окно. Да и уронил перышко. Вот оно-то и светилось в комнате, где жила эта пара юных влюблённых, сидевших в тот вечер спиной к окну, и освещало окрестности.
59. Чистая химия
И в самом-то деле, как посмотришь, любить-то больше некого. Остальные не то чтобы хуже него, а просто отвратительны! Не по виду, а по личному её восприятию. Даже пахнут как-то не так. Запахи вообще играли в её жизни огромную роль. Обоняла и чуяла на огромном, порой, расстоянии. Могла в толпе пойти на знакомый, едва уловимый запах и встретить подругу, которую не видела уже несколько лет. А ведь это просто бабушкины духи «Ландыш Серебристый» стояли на тумбочке у кровати. А у подруги ландыши были в руках. Казалось бы, никакой связи – разные ноты. Но ведь что-то было общее, какая-то, как говорится, химия. Вот и с мужем так же. Чистая химия: тяга к нему непреодолимая. И отвращение к другим мужчинам. Она от них нос воротила, в прямом и переносном смысле! Временная потеря обоняния при весеннем ковиде первой волны испугать её не успела. Заметила, что чеснок не пахнет, подумала, что генетики и тут постарались, вывели сорт без запаха, чтобы люди не дышали друг на друга чесночным духом. А потом и на мужа вдруг посмотрела словно бы протрезвевшим взглядом, без влияния пьянящих флюидов и лёгкого дуновения феромонов, исходящих от его кожи. Скучный оказался мужичок, ничем особым не интересный и не особенно привлекательный. Когда обоняние всё же вернулось, то и запах его показался ей чужим и посторонним. Распад семьи в эпоху ковидного морока никого бы не удивил. Но тут всё оказалось не так-то просто. Теперь каждое утро она с жадностью втягивала в себя запах подмышек, с радостью убеждаясь в том, что обоняние не пропало. И однажды, выйдя на улицу, она почувствовала, что её «повело». Мимо пробежал молодой парень, и за ним потянулся мощный и густой запах спортивного пота. И она, забыв про годы, вдруг потрусила за ним, да ещё на приличной скорости. Запах довёл её до ближайшей лавочки. Скорую вызвали прохожие. И когда её вкатывали в машину на носилках, мимо опять пробежал тот же парень, оставив за собой шлейф манящего молодого тела. Сейчас он бежал лицом к ней, и она вдруг узнала в нём младшего брата своего наскучившего мужа и испугалась.
С детства она помнила фразу из записной книжки Чехова: «Он умер оттого, что боялся холеры!» И сейчас она сама едва не умерла оттого, что испугалась новой любви. Наверняка безответной.
60. Мыльная пена
Свекровь косо посмотрела на неё, заглянула в коляску с двойняшками и холодно сказала: «Детей и корова выкормить может. А мою работу за меня никто другой не сделает. Да и твою тоже. Я через три месяца вернулась на кафедру». И душа Полины осела, как мыльная пена в тазу её бабушки, когда она привезла ей двойняшек.
У бабушки давно была стиральная машина, но в тазу она мыла нежный козий пух. Вот козьим молоком и стала поить привезённых ей правнуков. Надо сказать, что защитилась Полина успешно. Зря, что ли. у неё и диплом был когда-то с отличием. А после успеха на защите кандидатской пошли научные конгрессы и конференции в Европе, статьи в журналах и прочая, как потом выяснилось, ненужная дребедень на фоне внезапного сообщения о том, как серьёзно заболели уже почти полуторагодовалые малыши.
В тот день у мужа Полины машина была в ремонте, и пришлось добираться до деревни на электричках, автобусом, а потом ещё и пешком три километра, увязая в весенней грязи. На околице её остановил патруль. Ей сказали, что в деревне свирепствует сибирская язва и ящур. Что сейчас санитарные службы и МЧС будут поджигать коровник и овчарню. Уничтожению подлежит весь домашний скот в округе во избежание эпидемии. «А люди? – дрожащим голосом спросила Полина. – А как же люди?»
«Какие люди? – удивился молоденький спасатель. – В этой деревне давно нет людей. Все фермы автоматизированы. Там только робототехника. Дорогая очень. Управляется дистанционно. Но и она подлежит уничтожению. С ящуром не шутят».
Полина вспомнила, что до этой тревожной смс о здоровье детей, вырвавшей её с корнем из привычного ритма, она уже почти месяц не звонила бабушке, некогда было. Да и что могло случиться под этими чистыми небесами, – подумала она, оседая на руки спасателей в
