Системные требования, или Песня невинности, она же – опыта - Катерина Гашева

землю. Пришла мысль, что в жизни природа ведет себя не так, как в литературе. В книгах любое ее проявление что-то да значит. Акцент, эмоцию… Влад хотел продолжить ряд, но других примеров «что-то» в голову не пришло. Захотелось обсудить это с Валентиной Игоревной, но тащиться к ней ночью и пьяным показалось неправильным. Завтра сходит.

От школьных ворот раздался многоголосый восторженный вопль, тут же перекрытый грохотом и плеском.

Ирина смотрела, как вода подбирается к ногам.

– Скоро нас зальет, – сказал Влад.

– И сигареты промокнут, – добавила Ирина с ехидцей.

– Не промокнут, кончились.

Теперь он думал о том, что вот сейчас схлынет и откроются своими страшными оскалами все скрытые до поры трещины. Он с детства, лет примерно с пяти, знал, что ни перешагивать, ни ходить по трещинам нельзя, надо искать обходные чистые пути, а это не всегда возможно.

– Ты, когда была маленькая, тоже боялась трещин на асфальте? – спросил он.

Трезвому ему бы и в голову не пришло спросить нечто подобное. А пьяному, да еще вот так, когда никто не подсмотрит, не засмеет, – запросто. В то, что засмеять может сама Ирина, он не верил. И оказался прав.

– Ты их больше не боишься? – спросила она и посмотрела прямо в глаза.

Влад честно ответил, что не знает. Не задумывался. Ему вдруг стало почти стыдно. Вот он приехал такой. Взрослый, самостоятельный. С водкой опять же. А все это фигня. Притворство и… Он попытался вспомнить слово из арсенала Валентины Игоревны. Фанфаронство, вот. Ливень немного сбавил громкость, и стала слышна музыка, доносившаяся из зала.

– Давай потанцуем? – предложил Влад серьезно.

– Мы промокнем.

– Мы в любом случае промокнем.

И они танцевали под какую-то идиотскую слащавую песенку «Ласкового мая» и смеялись, наступая друг другу на ноги.

* * *

Встречаться начали через неделю. Ирина на лето устроилась вожатой на детскую площадку при школе. Влад малевал афиши для кинотеатра «Молот» и размышлял, стоит ли возвращаться в училище, или ну его.

Он высматривал Ирину сквозь прутья решетки. Орать или свистеть (последнего и не умел на самом деле) считал недостойным гордого звания джентльмена и человека, зато каждый раз приносил турецкие шоколадки, которые покупал в «комке» – отделе всякой импортной всячины, открывшемся в магазине «Мелодия».

В первый раз вышел конфуз из-за экстремальной для июня жары.

– Она у меня растает. Уже растаяла! – сказала серьезно Ирина (ее любовь к шоколаду выяснили накануне).

Влад молча развернулся и вприпрыжку поскакал обратно в магазин. Новая шоколадка была вручена твердой и даже прохладной на ощупь.

– Как? – восхитилась Ирина.

Влад картинно развел руками. Секрета своего он выдавать не собирался. Лишь бы в сумке не пролилась литровая банка с водой, использованная в качестве холодильника.

В голове болталась не слишком уместная мысль, что все в этой жизни заканчивается холодильником. Сколько бы той жизни ни оставалось.

Вечерами они гуляли, качались на качелях в Горьковском саду, смотрели все равно какие фильмы в «Молоте».

– Куда еще пойдем? – спрашивает Ирина.

– Не знаю. А ты куда хочешь? На набережную можно.

– Набережная – хорошо. Река. Только там мы уже гуляли. Пойдем в другую сторону.

Там – почти сразу за речным вокзалом и магазином «Речник» – начинались заводы. Влад даже не знал, что со стороны реки над самым берегом есть тропинка.

– Тебя не потеряют?

– Нет. Я с ночевкой у Мани. К ней можно поздно.

Они держались за руки и шли мимо застывших над темной, непрозрачной водой рыбаков. Справа за ивами и бетоном ухала и лязгала сталелитейная жизнь. Порыв душного, хотя солнце уже село в реку, ветра донес сигналы неизвестно которого, но точного времени.

– Как думаешь, что там?

– Домна. Или мартен. Сталь варят, короче.

В трещинах между бетонными плитами, удерживавшими берег, цвели желтые цветы. Влад не знал, а Ирина знала, что они называются очитки. Рвать запретила. Пусть растут. Надо будет – вернемся и посмотрим.

Они перебрались через валявшийся поперек тропы решетчатый короб неведомой заводской конструкции и оказались на песчаной пустоши, ограниченной с двух сторон заводским забором. С третьей была река, но назвать это пляжем язык не поворачивался. Разве что очень диким пляжем.

Влад подумал, что это отличное место для бандитских разборок и, может быть, придется отбиваться и защищать Ирину. Начал даже представлять, как именно он будет ее защищать, и сообразил, что, кроме тропы, по которой они пришли, попасть сюда нереально. Бандиты, они пешком не ходят, а на машинах не заехать. В кустах позади раздался шорох, и над головой метнулась, сразу потерявшись в закате, летучая мышь.

– Мы ее спугнули, – сказала Ирина и посмотрела на Влада взглядом, в котором отразились одновременно река с застывшим посередине земснарядом и нетерпеливое ожидание поцелуя. Но это было только мгновение. И оно не оставило ничего ни на коже, нигде.

– Знаешь, – сказала она, отстраняясь, – никак не пойму, что делать с этим красным поясом.

– Каким поясом? – У Влада возникло ощущение, что он пропустил что-то важное.

– Ну, таким широким, красным, из кожзама.

Учитывая, что никакого такого пояса сейчас на ней не было, фраза прозвучала загадочно. Прозвучала так, будто Владу должны быть прекрасно известны все ее вещи, как бывает у мужа с женой. В принципе, Влад мог бы уже понять и этот код: благодаря родственнице он уже перешел с литературы остросюжетных приключений тела на приключения духа, с удовольствием, в котором не признавался, читывал и Крапивина[22], и «Формулу счастья»[23], на которую польстился сначала из-за того, что повесть была заявлена как фантастическая. Душа просила и впитывала факты чувств. Он вообще старался искать теперь такие книги, но их было, к сожалению, мало. Разве что классика. Но там ставить себя на место героя было труднее.

– Пустить на язычки для плюшевых собачек, – задумчиво продолжила Ирина, – но я их в жизни столько не сошью, это же еще сначала шить надо научиться. – Помолчала, посмотрела на Влада, вздохнула и велела: – Обними меня.

Губы у нее были сладкие. Оторвавшись, он отступил и кинул на песок свою рубашку:

– Садись.

– Сажусь. А ты меня не отпускай.

Влад и не отпускал. Они целовались, говорили, молчали и целовались снова, пока с реки не начала подниматься дымка.

– Все-таки надо к Мане, – сказала Ирина. – Ты меня проводишь?

Влад кивнул и тихонько погладил ее по плечу. На коже остался влажный след, точно Ирина плакала, но не слезами, а всем телом.

– Ты в порядке? – Он ощутил неловкость и то, что потом научится понимать как нежность.

– В порядке, – ответила она с заминкой, будто сначала провела