Системные требования, или Песня невинности, она же – опыта - Катерина Гашева

А Ларисы нигде не было. Ушла со Скворцовым или просто сама по себе. Как кошка.

– Со Смертью не пропадешь! – Ко мне подбежала Оля, обняла сзади за плечи и улыбнулась.

Глава 7

Печь, где пекут муфлики

Влад и Ирина договорились встретиться на обычном месте, в скверике над набережной. Несмотря на позднее время, духота не отпускала, даже река почти не давала прохлады. Как-то Валентина Игоревна рассказала Владу, что место это до революции называлось Козий загон. Здесь обыватели выгуливали жен и входящих в возраст дочерей. Тогда и липы посадили, вон какие вымахали.

Ирину он заметил издали. На ней было белое платье с крупными синими цветами. На темно-зеленом фоне аллеи она выглядела особенно красивой и какой-то невесомой, что ли. В голову пришло сравнение с русалкой.

Ирина медленно шла, обхватив себя за плечи. Влад подскочил, спросил, не надо ли ей куртку, понял, что сморозил глупость – жара, какая куртка! – разве рубашку с себя снять, замялся и, чтобы скрыть неловкость, полез за сигаретами. Ирина улыбнулась уголками губ и покачала головой. Она уже все знала точно, будто читала мысли.

– Не кури, а, – попросила рассеянно.

Влад торопливо, в сторону затянулся и выщелкнул сигарету в урну. Они пошли по темной аллее, перешагивая корни деревьев, кое-где взломавшие плитку.

На очередном шаге Влад вдохнул-выдохнул и начал говорить. Он говорил, что уходит в армию на два года, что за два года много чего может случиться и вообще. Он говорил – как гвозди вбивал. Это было такое отчаяние, после которого уже не страшно. Главное, говорил все правильно.

Ирина, кажется, слушала молча. И слез, кажется, не было. Только когда он наконец выдохся, она одним коротким прикосновением заставила Влада остановиться возле черного, в два обхвата ствола, отстранилась, потом обняла дерево.

– Липа, – сказала она задумчиво. – Чувствуешь, пахнет?

Он машинально кивнул, хотя ждал совсем других слов. Он никогда не умел ее угадывать. Не угадал и сейчас.

А Ирина оттолкнулась ладонями от бугристой коры, обернулась и вновь стала легкой, понятной и правильной, будто бы все нормально и она со всем согласилась. Это было очень обидно, но одновременно несло облегчение и стыд, что облегчение пришло. Курить захотелось просто нестерпимо.

– Когда ты уезжаешь? – спросила Ирина беззаботным голосом. – Прямо сейчас?

– Нет, конечно.

– Тогда проводи меня на автобус. – Ирина схватила Влада за руку и потянула в нужном направлении.

Они давно прошли и липы, и весь Козий загон, и поднялись в гору, и медленно удалялись уже от дома Валентины Игоревны дальше по прямой, туда, где скоро не останется ничего, кроме вокзала и путаницы рельсов за ним. За плечом стояла жизнь. Вот именно, они шли, а она стояла все время за плечом, даже если бы они бросились бежать со всех ног.

В мысли про «бежать» Владу почувствовался намек на то, что это он убегает, бросает, но все ведь было совсем не так. Совсем не так, как иные пацаны, наскоро перепихнувшись, получив свое, тут же бросали подруг, считая их грязными, испорченными. Хвалились даже, кто сколько целок порвал. Врали, разумеется. Влад молчал, старался уходить и от разговоров, и от компании. В училище он не видел повода не быть как все. Но гордиться несколькими нервными торопливыми соитиями у него не получалось. Хвастаться же победой над Ирининой девственностью? За одно такое предложение он убил бы не задумываясь. При чем тут вообще победа?

Они легли в одну постель просто и естественно. И получилось все так же просто и хорошо, как с первым поцелуем у завода, через месяц после выпускного их класса.

Больше всего Влад боялся, что будет стук и скрип дивана, будут человеческие звуки, доносившиеся раз-два в месяц из-за родительской стенки, а было совсем иначе, настолько, что сегодня надо обязательно уйти, разорвать предательское «вместе» раньше, чем она привыкнет, поверит. Остаться – значит бросить. Умереть – значит бросить. А он умрет, точно. Уйдет сейчас – только (в смысле всего лишь) обидит. Зато у нее впереди останется целая жизнь без камня на прошлом. Будет семья, счастье. А он, даже если не сдохнет в армии, не вернется сюда, доживет где-нибудь подальше. Будет писать письма Валентине Игоревне, а то эпистолярный жанр у него хромает на всю жопу.

* * *

Познакомились они на остановке. То есть сначала они несколько лет учились в одном классе. Они знали имена друг друга, но никогда не общались. Обычное дело: девочки с девочками, мальчики с мальчиками. А после восьмого Влад ушел, не с целью из школы, а с целью из дома, в училище. Уехал, точнее. И вернулся только на выпускной. Прямо с вокзала купил цветов учителям, себе бутылку красного грузинского, подумал, взял мадеры и еще одну водки на всякий случай. Взрослый, самостоятельный человек.

Одноклассники жали руки и хлопали по плечам, одноклассницы смотрели с интересом.

Гуляли в школе. Хотели пароходик, но не сложилось почему-то. Владу было все равно. Он выпил, потом выпил еще, потолкался на танцах. В коридоре его перехватила Светка Глущенкова, затащила в пустой класс, долго рассказывала свою печальную судьбу за последние два года и все норовила положить голову ему на плечо.

Влад сначала от головы не отказывался, но заскучал, запарился слушать нудные жалобы и сбежал курить, имея в виду уже не возвращаться. Было темно. Белую уральскую ночь заслонила от земли огромная, на все небо, грозовая туча.

На трамвайной остановке, прямо напротив школьных ворот, он заметил вот эту самую одноклассницу. Она сидела на скамейке и смотрела в темноту. Редко-редко мимо проносилась машина.

– Трамвай пропустила? – спросил Влад.

– Придет рано или поздно, – задумчиво сказала она. – Может, речной, может, обычный. А ты что делаешь?

– Курю.

– Не люблю сигареты. – Ирина (вот и имя вспомнилось) пожала плечами. – Мне их цвет не нравится.

Понадобилось время, чтобы научиться распознавать эти ее шутки с безмятежно серьезным видом. Оценить, полюбить.

Он даже пытался сам шутить подобным образом, но не выходило. А тогда Влад просто отправил в полет окурок и сел рядом.

– Дождь будет, – сказала Ирина и посмотрела вверх на дырявую жестяную крышу, – я его жду.

– На остановке? Ночью? В выпускной?

Влад хотел спросить, почему нет Мани. Вот с Маней ему хотелось бы пообщаться, а она не появилась. Она тоже ушла после восьмого, но не в училище, разумеется. Не спросил: сначала к языку не пришлось, а потом небо накренилось и пролилось на