Моя королева - Жан-Батист Андреа

перед нами холм, а на самом деле это великан, которого она обратила в камень за грубость. Она не хотела рассказывать, что именно натворил гигант. Я подумал, может, он пытался заглянуть ей под юбку, поскольку не понимал, что еще более дерзкое можно сделать по отношению к девчонке. Великан рухнул на бок мгновенно, а затем порос травой. Вивиан говорила, что когда-нибудь, возможно, вернет ему первоначальный облик, но пока что виновник должен подумать над своим проступком.

Мы взобрались на Кающегося. Я поскользнулся на траве и оцарапал колено, но Вивиан не останавливалась и продолжала путь, поэтому я сделал вид, что ничего не почувствовал, и догнал ее. Мы дошли до самого края и замерли, не говоря ни слова, над бездной в двадцать метров под ногами, прислушиваясь к умолкающему внизу дождю. Вивиан посмотрела прямо перед собой, практически полностью втянув голову в плечи. Наконец она произнесла:

— Для того, чтобы я снова стала королевой, нужно принести жертву.

— Чего?

— Если ты хочешь, чтобы я снова стала твоей королевой, ты должен доказать свое повиновение. Ты должен прыгнуть.

Я опустил глаза: внизу был лишь мрак, я не видел дна; черт, высоко, я никогда не прыгал так высоко, тут можно и шею сломать.

— Если я прыгну, все станет как прежде? — спросил я, просто чтобы уточнить.

— Да.

Молния ужалила горизонт — на этот раз настоящая ведьминская молния, кривая и злая. Она вонзилась в землю ровно в тот момент и осветила мне путь. Глубокие лужи в траве. Почва пила — пила столько, сколько могла. В валунах блестели кусочки слюды, которую я долгое время принимал за золото, пока у меня под кроватью не нашли пору камней и не отругали.

Часть меня говорила не прыгать, это совершенно идиотский поступок, но в глубине души я знал: то, чего требует Вивиан, вполне логично, а логику я люблю. Я посмотрел на нее, она взглянула на меня в ответ, выставив подбородок немного вперед. Ее губы шевельнулись, чтобы что-то сказать, но она сжала их и не издала ни звука. В конце концов я решил прислушаться к голосу разума. И совершил широкий шаг вперед.

Понятия не имею, действительно ли Вивиан ждала от меня этого поступка, но я прыгнул, а она закричала, попыталась меня удержать — я почувствовал, как по рукаву скользнули ее пальцы, пока я опирался на густую тьму и медленно в нее погружался. Это было приятное ощущение, словно летать во сне; я видел, как силуэт Вивиан качнулся в сторону там, наверху, а за ним — звезды.

Вдруг мне стало страшно. Я настолько испугался, что на мгновение забыл, что я тут делаю, падая, как дурак. Я надеялся, что на то была веская причина и что на этот раз я не натворил глупостей, как тогда, взбираясь на гору за заправкой, иначе дома меня ждет крепкая взбучка. Я свернулся калачиком, чтобы стать совсем маленьким.

Затем страх прошел, и я все вспомнил. Я падал в звезды; это было настолько прекрасно, что дух захватывало. Я бы с удовольствием остановился, чтобы оглядеться по сторонам, попытался прикоснуться к звездам, но ничего не вышло. Я просто вертелся в воздухе, вырывая руками куски неба. Вдруг я почувствовал что-то твердое под спиной. Я был длинный, очень длинный: казалось, я могу дотянуться до гор по обе стороны плато.

И тут я весь сжался, прозвенел, словно коса нашла на камень, и стало больно. Боль оказалась настолько огромной, что у нее не было другого цвета, кроме ослепительного белого. Весь воздух, который я вдохнул с рождения, вышел разом и унес с собой вообще все остальное: ложь, оскорбления, вкус шоколада со свечным воском и цикория, красных божьих коровок, прикосновение ваты — все это выскочило и бросило меня в пустоте. Я услышал крик, шлепанье шагов, и надо мной показалось лицо Вивиан. Она плакала каплями грозы и своими собственными слезами, смешивающимися на белых щеках.

— Прости, прости, прости, — бесперебойно повторяла она. — Прости, Шелл, я не хотела… Это было жестоко.

Тут на меня снизошло озарение, и я вдруг понял, что значит слово «жестоко» и почему тот тип с заправки называл меня жестоким садистом. Никогда больше не буду поджигать насекомых.

Вивиан все плакала, тараторила так, что я не мог ни слова разобрать. Она попыталась помочь мне встать, но я зарычал — настолько было больно. Затем вдруг стемнело, а когда я открыл глаза, Вивиан наклонилась, сняла голубой жакет и положила его мне на лоб.

Тут я заметил ее руку, усыпанную синяками до плеча. От локтя до запястья все было забинтовано и в желтых пятнах от антисептика. Я открыл рот, пытаясь заговорить, но ничего не вышло, кроме воздуха. Вивиан приблизила ко мне ухо — очень красивое ухо, похоже на карту Матти с долинами и горами. Я снова попытался, выталкивал слова все сильнее и сильнее языком, но они словно превратились в металлические кубики, царапающие губы на выходе. Я спросил, как она с собой это сделала, но Вивиан ответила, что не надо волноваться, она просто упала на тротуаре. Так вот почему она не ходила в школу.

Тут Вивиан снова расплакалась. Зрелище, наверное, было то еще: мы вдвоем, промокшие до костей, валяющиеся в грязи.

— Ну и ночка, — произнес я не своим голосом.

Она рассмеялась, всхлипнула и согласилась, что ночка выдалась не из легких. Затем прижала ладони к моим щекам и сжала так сильно, что у меня губы сложились в трубочку.

— Шелл, уйдем отсюда, только ты и я.

— Ты и я?

— Да.

— А твои родители?

— Матери все равно.

— А отцу?

Вивиан плюнула на землю — почти в меня, словно я растворился на месте.

— Он мне не отец.

— Понял, — сказал я. — Пойдем к морю. Я знаю дорогу. Что думаешь?

Она улыбнулась и кивнула, вытирая нос.

Я встал, взял ее за руку. Мы ушли, перешагивая через холмы, и добрались до моря ровно в тот момент, когда всходило солнце. Мы мочили наши великанские ноги в волнах. Пейзаж оказался еще прекраснее, чем я думал, и Вивиан прижалась ко мне. Теперь, когда она снова стала королевой, мы могли прикасаться друг к другу.

Только вот все было не так, конечно, я же не мог сдвинуться с места, и мы оба это знали. Я лежал в грязи, Вивиан склонилась надо мной и тихо плакала. Она провела ладонью по моим волосам, пригладила их назад и рассмеялась, даже чуть-чуть как Вивиан в начале лета.

— Ты и