Термитник 2 – роман в штрихах - Лидия Николаевна Григорьева
На обратном пути они сидели в разных концах самолёта. И он не видел, что все три часа полёта она обливалась слезами по любви, которой давно не стало. И без которой она отказывалась жить.
А он не мог жить без своих паразитов!
Ох, и паразиты же эти мужики. Ох и паразиты…
74. Римские трущобы
Оперные декорации его были всегда грандиозны, оригинальны и очень затратны. Но при этом столь амбициозно успешны, что в заказах на постановки в самых известных оперных театрах мира недостатка не было. Он сам всегда выбирал певцов на главные партии. Возил с собой всюду своего дирижёра, друга детства из римских трущоб. И особенно любил ставить массовые сцены. Наверное, это напоминало ему шумный и неугомонный окраинный Рим. Оперный народ его обожал. Потому что даже в самых незначительных мизансценах он использовал весь застоявшийся за годы, присыпанный закулисной пылью театральный миманс, хор и кордебалет впридачу. Часто вместе с их детьми и жёнами. А это всегда для малых сих и прибавка к зарплате за выход к рампе, и бьющие в глаза прожектора воображаемого успеха. Брызги шампанского, так сказать.
Костюмы делались всякий раз по его оригинальным эскизам. Певицы сгибались под тяжестью бархата и парчи, украшенных золотошвейными веригами. Петь в тисках корсетов, нарисованных его воображением было не просто трудно, а почти невозможно. Но ведь нужно, кто отрицает. Это же опера. Итальянская. Как же без голосов. Вот они и голосили как могли. И, как ни странно, часто брали ноты за пределами их возможностей.
В детстве, в Риме, с ним никто не дружил, кроме слабогрудого малыша со скрипкой в потёртом футляре, который и стал потом его вечным спутником и дирижёром. И тогда же, в детстве, он стал сам сочинять себе друзей, вырезая их из картона в натуральную величину. И сам шил на эти фигуры одежду. Мать его была портнихой, и в доме всегда было достаточно лоскутов и обрезков ткани.
Никто не догадывался, что у него с детства была крепкая эротическая привязка к создаваемым им же самим персонажам, будь это восковые фигуры, картонные или силиконовые манекены или живые певцы и актёры. Приглашённый им в новую постановку певец Марио Галиано, драматический баритон с выходом в басовый диапазон, отличался огромным ростом и немалым весом, несмотря на то, что всего несколько лет назад он был не Марио, а Мария Галиано – весьма востребованное меццо-сопрано с хорошим репертуаром. При смене пола гормоны сделали своё дело: он набрал лишний вес, но и голос его при этом заметно возмужал.
Опера «Наказанный развратник, или Дон Жуан» уже была готова к первым публичным предпоказам в костюмах и декорациях, в которых, надо сказать, в этот раз постановщик превзошёл сам себя. Потому что был взвинчен и вдохновлён, влюблён и очарован. И, как опытный мастер сцены, понимал, что такого Дон Жуана, как несравненный Марио-Мария, Европа ещё не видела и не слышала. Страсть к грандиозной бутафории в постановке этой многолюдной и, по-своему, злой опере Моцарта, воплотилась в полной мере. Всю сценографию в этот раз он сопрягал с фигурой гигантского мускулистого Дон Жуана новых либеральных времен. Облегающий мощные телеса костюм из латекса только подчёркивал накачанные рельефы тела бывшей дивы.
На просмотре было много прессы. Разрешили делать фотосъёмку. В финале сцену заполнили ошеломительно огромные движущиеся фигуры Каменных Гостей – мстительных мужей, братьев и отцов поруганных девиц. Все они погибли на дуэлях от руки негодяя и развратника. По замыслу маэстро на встречу к соблазнителю в этот раз явились с кладбища все разом могильные памятники, Каменные Гости, больше похожие на роботов. И надо сказать, отомстили-таки негоднику. Фигуры были механические на электроприводах – так задумал создатель. И когда они окружили злодея, проскочила нечаянная искра и прожгла латекс на теле поющего гиганта.
Адский огонь поглотил подлеца Дон Жуана, то есть бедного Марио Галиано, не успевшего толком и рта раскрыть на премьере. Каменные Гости унесли с собой в преисподнюю и последнюю любовь бывшего мальчика из римских трущоб, любившего создавать для любви и защиты от одиночества огромные, в нечеловеческий рост фигуры. Детские эротические игры иногда бывают опасными.
75. Приют любви
И они улетели. До берега было недалеко, и ещё можно было спастись. Гонимые сильным ветром, они всё же вскоре смогли опуститься на земляничный лужок.
Она была очень красивая. Но никто не мог это рассмотреть, потому что она была крохотной, маленькой зеленокрылой мошкой. А он её видел и любовался, потому что и сам был из той же породы летающих над лугами, мельтешащих существ. Они-то спаслись. А тот небольшой кораблик, на котором им довелось доплыть до этой цветущей поляны, продолжал биться о прибрежные скалы. И все, кто там были, рисковали остаться навсегда в морской пучине. Вот тут бы автору и сообщить очевидное: что насекомые долго не живут и на кораблях не плавают. Но на этом корабле был такой ленивый молодой кок, такой грязнуля, что он-то и развёл в кладовке не только таких красивых и безобидных, как эти двое, сбежавших и спасшихся, а таких… ну, хоть караул кричи. Капитан грозился его уволить, да вот теперь неизвестно, как и что обернётся. Катерок считался прогулочным, ходил обычно вдоль берега морской курортной зоны. Туристам обещали прекрасную прогулку, обеды и напитки. Они были довольны и не замечали, как повар грязной тряпкой прибивает в кухонном уголке мух и тараканов.
Дряхлое оказалось судёнышко. Сильный боковой ветер, казалось, вот-вот опрокинет его. И хорошо, что сейчас на нём туристов не было. Только капитан, он же и рулевой, и нерадивый повар. Судьба их осталась нам неизвестна. Зато на земляничной полянке, где затаилась от беды наша влюбленная пара, было затишье, стоял аромат цветущих трав. Всё вокруг пело и звенело о любви и недолгой, но счастливой жизни.
«Какая крупная земляника!» – сказала девочка, отрывая ягодку вместе с листочком, который служил нашим влюблённым
