Термитник 2 – роман в штрихах - Лидия Николаевна Григорьева

76. Первый и последний

Когда ребят провожали в армию, гулял, как правило, почти весь околоток на краю посёлка речников на крутом берегу Оки. Проставлялась родня, но гости тоже несли с собой к столу кто свою самогонку, кто огурчики солёные. На всех всего хватало. До свиней никто не напивался. Драк не было. Тихий, мирный народ здесь проживал. Все друг друга знали до седьмого колена. Кончилась отсрочка и у Толика Чубанова, по уличной кличке Чубайс, моториста с грузовой баржи. Крупный телом, крутой нравом, он был признанным «решалой» среди уличных пацанов и прозвище свое заслужил. Ходил в авторитетах. Но сейчас он тихо сидел на краю длинного стола, словно бы сам не свой, не пил, не ел, а тяжело и грозно смотрел на стайку девчонок и парней, затеявших танцы. Там летала и щебетала, как птичка, смешливая и радостная Надюш-ка, подружка его младшей сестры. Жаль, что ей только семнадцать. Пожениться могли бы. А сейчас вот ждать обещала. Служат сейчас всего год. Как раз в возраст войдёт малявка. Если дождётся, конечно. Весёлая больно. Такую не удержать.

После танцев молодёжь хлынула в заросли на берегу реки. Где же ещё можно надёжнее всего скрыться с родительских глаз.

Армейские сослуживцы сразу признали в нём вожака. Особенно после того, как он одного солдатика из петли вынул и откачал. Тот получил эсэмэску из дома, что девчонка его замуж вышла. «А моя дождётся!» – уверенно заявил тогда Чубайс. Он и в армии ходил под этим привычным ником. Странным казалось только то, что ему никто никогда не звонил. Похоже, он тоже не ждал звонка, в отличие от других солдатиков. Да и телефона у него единственного в роте не было.

Первое, что он сделал, вернувшись в родной посёлок, выкопал в саду под старой грушей железную банку из-под растворимого кофе, в которой были свернуты в рулончик 500 долларов, отложенные на свадьбу.

«Да женюсь я, женюсь. Но сначала я должен выкопать свою невесту», – сказал он оторопевшей матери. Между тем, оказалось, что на берегу, в ивняке, где он год назад закопал Надю, роется экскаватор и строится коттеджный посёлок. Тело недавно нашли и уже похоронили.

«Не дождалась всё-таки, – сказал Чубайс следователю. – Я ведь только хотел, чтобы она была моя. Любой ценой. Чтоб ждала меня из армии и дождалась. Хотел быть у неё первым. – Он помолчал и добавил: – И последним…»

77. Русалка

Жена ушла к другому… Какая богатая смыслами фраза! Сколько в ней энергии! Какая движуха! От кого ушла? К кому ушла? Почему ушла. А сколько радостных (или наоборот) эмоций. «Везёт же людям!» – подумал офисный менеджер среднего звена Иван Пятаков. И призадумался. Каким должен быть человек, к которому может уйти его Ляля? И где найти такого как можно быстрее. И чтобы ни тот, ни она не заподозрили, что он вовсе не огорчён, хоть и сам способствовал их знакомству и сближению. Ну, для приличия он пару раз напьётся с воплями, типа: «Тебя я презираю! К Птибурдукову ты уходишь от меня!»

А как только закончится подписка о невыезде, закатится он опять на рыбалку на дальние озёра со старыми друганами! Только там для них и рай, и отдохновение от городской душегубки: работа-дом-работа. И жёны эти вечно пыхтят: что мне делать с этой рыбой? Только руки пачкать и ногти накладные, дорогущие ломать!

Если повезёт с намеченным им в жертву условным Птибурдуковым, следующую жену нужно будет такую выбирать, чтобы рыбу умела чистить, жарить, вялить и даже солить!

Подросла одна такая – босоногая внучка у рыбака Петровича, сторожа рыболовецкой базы для состоятельных господ. С детства ко всему рыболовному приучена. Глядя на эту лесную нимфу, похожую на юную Марину Влади из старого французского фильма, в их дружеской компании городских заядлых любителей рыбалки не он первый размечтался о невозможной свободе от супружеских пут. Мужики же… что тут добавить. Их личные тётки давно поизносились. Но жена не старая иномарка, на новую заменить невозможно без серьёзных материальных потерь.

Остаётся любоваться на чужую юность. Это, типа, как в кино сходить! Но иногда и этого мало. Выходит, что так. «Была… была лесная нимфа, – подумал Иван. – А стала русалка». И вспомнил, что следствие ещё не закончилось. Версия самоубийства висела на волоске, как только оказалось, что шестнадцатилетняя утопленница была беременна. И под подозрение попадали все пятеро завсегдатаев дальней рыбацкой сторожки. А кризис среднего возраста, у всех пятерых подозреваемых, не повод смягчить приговор, если таковой будет иметь место по сумме доказательств. Но не факт, что они найдутся.

78. Степная камасутра

Мухи уже летали вокруг него, как возле мёртвого. Садились куда хотели. Кусались. А он не отгонял. Руки были заняты фотоаппаратом, нацеленным на дальнюю парочку под свежим стогом сена. Нелёгкая работа следить за чужой женой. Тут свою бы не упустить, пока на людей охотишься за немалые деньги. Конечно, если бы это был не дальнофокусный аппарат, а дальнобойная винтовка, денег было бы больше. И он мог бы поменять машину. А то ведь за этими богатыми любовниками на его колымаге не угонишься. Вроде бы он правильно срисовал номера этого «ауди». Старался, чтоб не заметили, чуть не упустил. Машину свою в заросли загнал, пробрался к месту их лёжки по лесополосе, о кусты исцарапался. Нашёл. Недаром в армии в разведке служил.

Долго же они там трудятся и трутся друг о друга. Уже третью позу поменяли. И он устал от них основательно. Место любовники выбрали открытое и пустынное. Так им, видимо, казалось безопаснее. Никто незаметно не подберётся. И Павлу пришлось залечь далековато, в густой лесопосадке. Главное, оба молодые и голые! Ничего не боятся. Хотя лица едва уловимы, тела всё время в движении. По файлу, присланному ему вместе с предоплатой, выходило, что парень родной брат мужа этой дамочки. Надо же, – подумал. У него самого есть брат. Недавно из армии пришёл. Ещё не определился, живёт пока что у них, вчера только на работу устроился водилой к хозяину песочного карьера. Что он там говорил? Не машина у этого борова, а зверь. С места сразу за сто берет. «Ауди». И тут у Павла что-то защемило в груди. Как прищепкой сердце прищемили. Подступило внезапное удушье. Ведь стояла не просто жара, а настоящее пекло. Пот заливал лицо, лез в глаза вместе с назойливыми мухами. Линзы очков и линзы аппарата запотели.