Поплавок из осокоря - Иван Владимирович Пырков

– Ничего себе! – только и выдыхаю.

– На чертика, – чуть виновато признается Виктор Алексеевич тихим своим четким голосом. – На обыкновенного чертика. На поплавочек. Представляешь? Таких красноперок нечасто брал – руки дрожат. А красивая!..

Он поднимается со стульчика необыкновенно легко, почти взлетает.

– Ты отца позови и Военного, а Семенычу пока говорить не будем, – подмигивает он мне заговорщицки и совршенно по-ребячливому, – сам пусть догадывается!

А через пяток минут уже агитирует почти всю нашу компанию. Кроме Семеныча:

– У красно́пера тут, видать, стоянка. Под бережком. Надо чуть дальше к середине ее поискать, на выходе. А теперь, мужики, прям под тростником пошарьте. И на кивок, и на стояка пробуйте. Где-то она будет! Главное – искать.

Интересно: когда он говорит с Батькой или со мной, называет рыбу правильно, литературно, так сказать. И про поплавок всегда скажет художественно – «поплавочек». Обращаясь же ко всей группе, более небрежен и снижен в слове – «красно́пер». И – «на стояка». Знаток человеческих сердец Виктор Алексеевич-то. Его коммуникативная политика была весьма продуманной. И проинформировал меня он, конечно, не просто от широты душевной. У него – тонкий во всем расчет. Лунок мало, сам он пробурить новенькую не сможет. Или сможет, да очень уж запыхается. Попробуйте – на одной-то ноге! А вот вчерашнюю обновить – еще как. Мы лунок в его ледяном мини-заповеднике навертим, полнедели будет нам ставить прогулы Большое озеро. А Виктору Алексеевичу – раздолье. Знай, обновляй себе пешенкой каждое утро. Хочешь – поглубже попытай, хочешь – в самых камышиках. И на стояка, и на поплавочек. Вот и наводит нас хитрый Виктор Алексеевич, вот и использует наш азарт в своих тактических целях:

– Надо искать…

И мы старательно ищем, шарим, бурим-сверлим. Облавливаем глубины и мели, выуживая, впрочем, отличных красноперочек. На радость продуманному Виктору Алексеевичу выуживаем. Он как настоящий дирижер – только на костылях. Мы, если честно, давно уже раскусили его музыку и тактику и всегда рады чутка поиграть в его оркестре, подсобить ему. Тем более что и сами не в накладе. Так ведь и он нас раскусил. Озерная социология и психология в действии! «Ниче не хочу! Чтобы у Виктора Алексеевича было много лунок, хочу!» – приговаривал Военный, буря очередную.

С Волги, в поисках лучшей доли, набегает мини-орда. Целых три рыболова. Для здешних, изолированных от большой жизни мест – редкость. Они прикармливают, наивно надеясь удивить озерную избалованную рыбку пшенной кашей, цепляют за подводные тростники какие-то сверхдорогие блесны, пускают в дело даже удочку с механическим кивком, работающую на батарейках. Которая, впрочем, тут же глохнет на морозе. Смех просто. Наконец не выдерживают и отчаливают.

– Вы слабое звено. Прощайте! – не может не воскликнуть Виктор Алексеевич.

– Что-что, извините? Мы не расслышали… – оборачивается мини-орда.

– Ничего-ничего, счастливого пути!

Солнце потихонечку скользит по крышам домов на той стороне озера, катится себе на отдых. А Николай Семенович не потихонечку, и не скользит, и не катится, и не на отдых – а громко и тяжело тащится к нам. Чтобы занять рыболовный пост.

– Не могу без семьи своей родной, коллективный потому как я человек. К общению тянусь. Десять окуня́ взял и пять сорог. Кру́пна. Луночки заветные бросил – к вам потянуло. – Он глядит воровато, поправляет расстегнутый на груди ватник. И, забив на дипломатические обороты, переходит к главному: – Есть что?

Ответа дожидаться не приходится – блестящие в снегу на солнышке рыбины говорят сами за себя. И за нас. И особенно, видимо, за меня.

Потому что Семеныч обращается для начала ко мне:

– Ванечка, я ж тебя с детства пестовал, я ж тебя как облупленного знаю, ты ж родной мой человечек, мать-то твою растак, что ж ты, боров, дай тебе Бог здоровьица, не сбегал к старику сирому, не позвал его на ваш праздник. Я ради вас разведку проводил за три версты, старался для коллектива, думаю, приду сейчас, про места рыбные доложу… А вы… Да ладно бы матросню гоняли, а тут красноперка, царь-рыба, я ж все за нее, красавочку, в жертву готов отдать – так мила она мне!..

– Не надо ничего отдавать. И жертв твоих тоже. Бури вот здесь, левее меня, и обрыбишься – сейчас как раз вечерний клев начнется.

– Обрыбишься с вами! – ворчит Семеныч, буровя, правда, лед там, где указал Виктор Алексеевич. – Это я для завтрашней твоей рыбалки стараюся…

– И для моей, и для твоей, – парирует Виктор Алексеевич.

Семеныч смягчается только после третьей красноперки…

Совсем уже к вечеру от своих прорубей-кормилиц отступают Сика с Бешкой. Идут они медленно и не вдруг превращаются из точек в фигурки. Но вот раздаются-разносятся по вечереющему озеру усталые их шаги.

– О, да у вас тут прям ярмарка нынче. Все в сборе. Мы глядим издали́ – кучно сели. Значит, есть что-то! Ага, и крупненькие попадались… Мотыль тоже нормально поднимался – три короба хапанули. Да хороший!

Бешка открывает одну из деревянных вместительных коробок, туго перетянутых резинками, ничего не примеряя, захватывает деревянными от работы на морозе пальцами щедрую мотыльную меру, бросает красных, бодро шевелящихся мотылей в подставляемые мотыльницы.

– Наморозились сегодня, – хлопает себя по животу здоровенной рукавицей Сика. – Дома не грех и согреться маленько. Тока закуси нету…

Братья медлят, перетаптываются, по очереди, как по команде, сплевывают на снег. И вот-вот уже шагнут на тайную свою камышиную тропу, коротко ведущую к их дому-бараку. Вижу, что отец хочет вернуть Сику и Бешку, но не знает, видимо, как их ловчее окликнуть.

Виктор Алексеевич, как всегда в таких случаях, приходит на помощь – решительно и эффектно:

– Сика и Бешка, куда вы? От нас так просто не отделаетесь! А рыбешки на ушицу, под закусь? Огненная уха, да с перчиком, да с лаврушечкой – самое то после холодного дня, и стопочку можно к ней.

Батька поддерживает почин Виктора Алексеевича, показывая жестами: сюда, мол, вон сколько рыбы, берите побольше!

– Дядя Вить, Владимир Иванович, – лыбится почти беззубым ртом Бешка, – вот за это уважуха, за это спасибо! Нас бутылочка целая дожидается. А вот рыбы нет. Да и то, пока косынки распутаешь, пока лунок набъешь – денек и поминай как звал. Чай не лето. Мотыль – дело другое. А рыбки все ж охота! Спасибо!

Братья смотрят на Виктора Алексеевича и Батьку благодарно, и кажется даже, что их не так радует рыба (что рыба? рыбы они, что ль, не видали?), как обращение к ним