Жизнь по чужим правилам - Ольга Тиханова
Ира смотрела на него – полулежит на диване, ноги широко расставлены, каменное лицо, взгляд в упор – и по телу бежала дрожь, как барабанная дробь!
– Это что такое?! – прохрипела она.
– Это – фак, – с вызовом заявил подросток.
– А ну. Быстро. Стирай.
– Ага! Конечно!
– Стирай, я сказала!
– А где «пожалуйста»?
– Зачем ты это сделал?! Своих же ребят подводишь… они так ждут! А ты… – взывала к совести Ира, прекрасно понимая, что зря.
– А может, это вообще не я. Чего вы на меня-то сразу?
– Не ври! Больше некому! Стирай!
– Ага! Не буду!
Невыносимое чувство бессилия перед демонстративным хамством.
– Я охрану позову.
– И чо? Зовите.
– Здесь камеры. Думаешь, не докажу, что это ты сделал?
– Ну и чо? Дальше-то чо? Вам надо – вы и стирайте. Я тут отдыхаю.
Он закинул голову назад на спинку дивана и сцепил ладони на затылке.
У Иры потемнело в глазах. Не помня себя, она наклонилась над Егором, схватила его за воротник, резко потянула вверх и процедила сквозь зубы:
– Быстро встал! Взял тряпку и вытер все это дерьмо!
– Руку убрала от меня!
– Уберу, когда встанешь!
– Когда захочу, тогда и встану!
– Я сказала – быстро стирай это все! – почти закричала Ира. – Не сделаешь – я за себя не ручаюсь!
– Чего?! По морде дашь?
– Надо будет – дам!
– Ну, давай!
Егор выставил вперед правую сторону лица, оказавшись почти вплотную к Ире. И тут же, в одну секунду, достал из кармана телефон и на вытянутой руке направил камеру на них:
– Что вы себе позволяете? А? Сотрудник школы… С учеником…
Ира резко отпустила его воротник. Голова горела.
– То есть вы сейчас применили ко мне физическую силу. Да? Орали на меня. Пытались заставить здесь что-то мыть. Да? Я правильно повторил?
– Идиот! – вырвалось у нее негромко.
– Ага… Оскорбляете учащегося! Все записано! И как только вас к детям допускают? Надо разобраться.
* * *
Если честно, ее давно очень многое раздражает. И глобально, и по мелочам. По мелочам особенно. Но она научилась с собой бороться, заглушать, прятать недовольство за сдержанностью или даже вежливой улыбкой. Никто, наверное, и не догадывается, какой вулкан часто клокочет у нее внутри. И как он мучает ее, жжет.
Срыв должен был когда-то случиться. Обязательно с треском! Как если резко порвать хлопковое полотно на две части. Половинки ровные получаются, но края махрятся, напоминая, что это был нервный порыв, а не аккуратная работа ножниц.
Егор просто попал под руку, как то самое хлопковое полотно. Не этот случай, так что-то другое бы точно было. Полегчало ли ей? Непонятно, да и некогда разбираться, потому что надо спасать стенд.
Гадкий черный фломастер не оттирался. Ни тряпкой, ни губкой. Только расползался разводами и грязной мутью по всему стеклу. Надо идти в столовую, просить какое-нибудь средство. Или к завхозу, у него точно что-то есть. А время летит, вот-вот будет звонок. Пока добежишь по лестнице туда-сюда, здесь уже соберутся школьники.
Ира торопилась. Ругалась. Отчаянно водила тряпкой по еще недавно прозрачному пластику. Еще чуть-чуть, и он, наверное, загорится. Может, и правда, проще все спалить, чем оттереть? Нет вещи – нет проблемы.
Звонок. Вот и все!
Ира расставила широко руки и обхватила стенд, приподняла, сняла со стены, плечи тут же рефлекторно откинулись назад, как у танцоров бальных танцев во время вальса, руки при этом удерживали раму насколько можно впереди, подальше от тела. Еще не хватало испачкаться! Переворачивать времени нет, а пластик в разводах так и норовит прижаться к любимой кремовой блузке. Но ничего, обошлось.
На стене осталась торчать одинокая шляпка гвоздя. Как бельмо на глазу. Ведь просила же Ира найти другой способ крепежа! Двадцать первый век на дворе, двусторонний скотч хотя бы можно было взять? Но завхоз не верил в «эти ваши причуды», верил в гвозди и молоток, а о его упрямстве давно слагали легенды и страшилки, поэтому от одной мысли о возможном споре с ним у Иры стучало в висках.
– Стенд еще не готов… – выпалила она собравшимся у кабинета школьникам, самоотверженно прикрывая спиной дверь, как если бы там прятались сокровища, а толпа собиралась взять ее штурмом.
Глаза школьников разом потухли. Просто кто-то выключил лампочки внутри.
«Как?..», «Почему?..», «Сказали же, на этой перемене…».
– Ребят, подходите на следующей, все будет. Обещаю! Не успела немного…
«Ну во-о-о-от…», «Чо за фигня?..», «Блин, еще ждать…».
– Ну, извините… Не волнуйтесь только. Чуть-чуть потерпите еще. Да? Мои вы хорошие, все будет! Хорошо? Ну вот. Молодцы. Потерпите.
Бормочущие дети разошлись в разные углы, как бильярдные шарики по столу.
Ира зашла в кабинет, закрыла дверь на замок, выдохнула и отчиталась перед Робинзоном:
– Теперь у меня есть почти час на то, чтоб привести все в порядок. Успею. Ну каков паразит этот Смирнов, а? Согласен со мной? Да-да…
Робинзоном звали цветок драцены, живущий в горшке на подоконнике. Невысокий, щупленький, с лысым стволом и весьма скудной макушкой. Неказистый, чего уж. Но живой! А это уже достижение. Тут такое дело. В общем, когда Ира только заняла этот кабинет, горшки с цветами полностью покрывали подоконник, верхушку шкафа и даже частично стол. Но по мере того как новая хозяйка обживалась, горшки редели: цветы высыхали или начинали вдруг гнить, «болеть» ни с того ни с сего, и приходилось их выбрасывать. Нет, Ира старалась, поливала, даже несколько раз крутила горшочки вокруг своей оси, чтоб солнце равномерно попадало. Но как-то не задалось. Не сложилось. Из всего многообразия выжил один-единственный, похожий на перевернутый веник цветок драцены. За стойкость и живучесть Ира стала называть его Робинзон.
Они сразу поладили. Робинзон все понял про новую хозяйку и, видимо, научился добывать воду из воздуха, а может, питался ее монологами, на которые она была щедра, в отличие от подкормки или обработки.
Ира ценила своего стойкого солдатика, поэтому держала рядом ярко-красную лейку как напоминание о том, что его надо поливать. Потому как, если и он засохнет, с кем она будет делиться своими мыслями и переживаниями?
Если разобраться: а с кем еще она могла бы вот так же поговорить? А ведь каждому человеку
