Парашюты и парашютисты - Нина Викторовна Романова
Выпрямившись, я привалилась к Тасе и встала, подобно цапле, на одну ногу. Продержавшись таким образом, сколько позволяли силы, я поменяла опору. «Мне полезна физкультура! Хватит ссылаться на нехватку времени! Извольте, душечка, потрудиться», – продолжала я искать положительные моменты.
Тася спала спокойно, её ресницы чуть подрагивали, лицо выглядело безмятежным и почти счастливым.
Я любовалась небом – живым, переменчивым игровым полем, где ветер то натягивал пушистые комки облаков на солнце, то растягивал густые ватные кучи в тонкие перья, то раздувал их в стороны, оголяя огненный шар. Солнце, смущённое наготой, тянуло лучи в попытке зацепить полупрозрачную накидку, но расшалившийся ветер превращал её в лохмотья и отгонял дальше и дальше от светила.
Высоко в синеве кружила пара птиц, черными точками паря над облаками. Я засмотрелась на них, словно в ожидании, что вот ещё мгновение – и над ними раскроются разноцветные купола. Но птахам было достаточно сильных крыльев, и они продолжали парить, глядя на мир с высоты.
Мысли мои перескочили на воспоминания о прыжках, о людях, стремящихся пусть недолго, но пролететь над землёй, подобно птицам.
«Все мы в определенный момент нашей жизни становимся парашютистами, – думала я. – Мы бросаем себе и окружающим вызов, отталкиваемся от опоры и воспаряем над обыденностью, мечтая о полёте, как o свободе, которой порой нам не хватает. И в то же время, все мы в определенный момент становимся чьими-то парашютами: раскрываемся над головами дорогих и близких людей, чтобы замедлить падение, оградить их полёт от опасностей и дать им возможность насладиться красотой жизни, пока не придёт время помочь мягко приземлиться в заданной точке. Вот сейчас сама для себя я парашютистка, а для Таси – парашют. И самое главное, чтобы она приземлилась как можно легче…»
Это известный факт: как только перестаёшь концентрироваться на времени, оно начинает бежать незаметно быстро. Мне нужно было столь о многом подумать, что я не заметила, как прошли часы и проснувшаяся Тася воскликнула:
– Ты почему меня не будишь? У тебя же ноги отвалятся!
– Не отвалятся, – успокоила я подругу, – они крепко прикручены.
Мы уже собрались поменяться местами, когда заметили, что вода явно пошла на убыль: теперь её было не достать даже если сесть и свесить ноги вниз. Становилось прохладно, и не хотелось прыгать в воду, пусть теперь и неглубокую. Мы дождались появления песчаной полоски, тянущейся между убегающим вдаль океаном и камнями, потом, кряхтя и охая, как две старушки, сползли с насиженного места.
Темнело быстро, нужно было поторапливаться, чтобы выйти на безопасную часть пляжа. Следующий прилив начинался в два часа ночи, и нам не хотелось больше рисковать. Протопав по мокрому песку добрых пару километров, мы увидели невдалеке костёр. Собрав все оставшиеся силы, подбадривая друг друга, мы доплелись до конца скалистого берега, туда, где стояло несколько палаток.
Ночь оказалась настоящим волшебством. Костёр горел в метрах от мягко шуршащих волн, усиливая ощущение непроницаемости темноты над океаном. Звёзды, крупные, как нескромные бриллианты, рассыпались и переливались, беззастенчиво соревнуясь в чистоте света. Луна, занятая только собой, рисовала желтую дорожку на воде: то добавляла в неё белого, то притушёвывала серым, промакивая излишек света облаком, то, слегка подувая ветром, выравнивала морщины волн, попавших в лунную картину…
Мы молча сидели с Тасей. Чувство близости было настолько отчётливым, что казалось, будто наши мысли перетекают в сознание друг друга, и мы думаем, словно говорим об одном и том же, задаём вопросы и отвечаем на них. Сердца бились в унисон, души кружились на одной высоте, приглядывая друг за другом, боль и радость делились пополам ещё до того, как достигали сознания. Счастье воспринималось таким незамысловатым, таким доступным, что хотелось плакать от переполнявших сердце чувств. Мы дышали океаном, вглядывались в ночь и хотели, чтобы эта безмятежность длилась вечно…
На следующе утро нам предстоял совсем короткий переход, с которым мы легко и без приключений справились. Дождавшись катера, мы загрузились с пожитками, сели на палубе и притихли. От усталости побаливали мышцы, саднили исцарапанные колени, пекли мозоли, натёртые канатом на ладонях, но на душе было спокойно и счастливо. Я обняла Тасю за плечи. Подставив свежему ветру свои лица, мы возвращались из жизни старой в жизнь новую – туда, где мы выбираем, кем нам стать – парашютом или парашютистом, но какой бы выбор мы ни сделали, история продолжается, пока остаётся любовь…
Примечания
1
Too much – чересчур много.
