Наследие - Мигель Бонфуа

Иларио Да, прижатый к стене, читал молитву, когда прогремел выстрел. Потом он услышал автоматные очереди и представил худшее. Он уже понял, что входит в самый мучительный период своей жизни, но не подозревал еще, что пуля, размозжившая голову сове Терезы, также толкнет его бабушку к медленному безумию. Иларио Да жестоко избили прикладами и потащили к грузовикам. Но Эктор, прежде чем его увели с фабрики, с удивительной выдержкой окровавленным ртом попросил разрешения взять в кабинете куртку.

— А зубную щетку не хочешь захватить? — оскалился военный.

— Это мое право, — ответил Эктор.

— Живее.

Он поднялся по лестнице и через две минуты появился с курткой Лазара, в которой был спрятан револьвер. Снаружи ждали два фургона с открытыми дверцами, охраняемые спереди и сзади вооруженными людьми. Эктора и Иларио Да бросили в один из них. Внутри стояла тошнотворная вонь. У правого окна сидел еще один арестованный с окровавленной шеей. Иларио Да сел посередине, а Эктор оперся на левую дверцу, позади водителя.

Лейтенант взгромоздился на пассажирское место. Эктор сохранял твердокаменное выражение лица, как у идола на тотемном столбе. Не успел лейтенант пристегнуться, как Эктор вынул из куртки пистолет и, пользуясь тем, что на него не обращают внимания, выстрелил тому в ухо.

Выстрел раздался в машине, как раскат грома. Кровь и куски мозга брызнули на приборную доску. Голова лейтенанта ударилась о стекло. Эктор опустил револьвер и выстрелил второй раз, между ног лейтенанта. Яйца взорвались, как два шара, и сиденье окрасилось в красный цвет. Водитель, который еще не завел машину, развернулся и бросился на Эктора. Схватив его за руку, он сумел повернуть револьвер к Эктору и, одолев управляющего в борьбе, прижал дуло к его лбу и выстрелил.

Багровая струя разделила надвое красивое лицо Эктора, потекла на рубашку, и в глазах у него промелькнуло победное выражение. Он улыбнулся, и это последнее движение окровавленных губ подвело черту под двадцатью годами службы человеку, которого он когда-то пытался обворовать. Тело поспешно вытащили из машины и спрятали в другом фургоне, накрыв плотной тряпкой, и место захоронения Эктора оставалось неизвестным до того дня, когда его труп, с изъеденным раками красивым лицом, опаленным селитрой, нашли привязанным к куску железнодорожного рельса на дне океана.

Около пяти часов того дня, когда в фургоне убили Эктора, Марго пила мятный чай, которым угощал ее Бернардо Дановски. Она не знала, что весь их вольер был превращен в кровавое месиво, а ее обезумевшая мать еще стояла перед ним на коленях, и впоследствии Марго никогда не могла себе простить, что так не вовремя ушла в гости. Распрощавшись с Бернардо Дановски, она удивилась царившей на улице тишине. Несколько соседей собрались возле ее дома. К ней подошла одна женщина, и Марго почувствовала недоброе.

— Иларио Да забрали, — сказала соседка.

В то же самое время в военном госпитале несколько молодых арестантов терпеливо стояли лицом к стене, когда группа солдат с грохотом вошла в помещение. Иларио Да услышал, что возле него кто-то остановился и отмотал кусок липкой ленты, которой ему заклеили глаза. Холодный пластик сильно сдавил брови и нос.

— Не пытайся открыть глаза, если не хочешь навсегда лишиться ресниц, — приказали ему.

Его снова посадили в машину. Иларио Да предположил, что они выехали за пределы столицы, поскольку асфальт был лишь местами и большую часть пути машина прыгала, как будто ехала по проселочной дороге. Потом фургон остановился, дверца открылась, и кто-то грубо потащил его за волосы, заставляя выйти. Со связанными за спиной руками молодой человек упал лицом в землю, не в силах себя защитить, и его пинком подняли на ноги и пихнули вперед, не указывая препятствий, так что несколько долгих минут он шел вслепую, спотыкаясь, наталкиваясь на стены, царапая плечи о колючую проволоку и битое стекло, пока его не бросили на сырой матрац. Пятеро накинулись на него с дубинками. Иларио Да свернулся в клубок, спрятав голову между ног, сжал кулаки так, что ногти впились в ладони, и втянул живот, сопротивляясь ударам и истекая кровью.

Когда удары стали реже, он воспользовался передышкой и крикнул:

— Я не имею к этому отношения!

Это были первые слова, сказанные под пыткой, и, произнеся их, Иларио Да пообещал себе повторять их до конца.

— Нам известно, что ты из РЛД, паршивый диверсант!

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Сеньор! — рявкнули ему в ухо. — Изволь называть меня сеньор!

Иларио Да собирался ответить, но вдруг почувствовал, как в руку впились тысячи игл, словно он сунул ее в гнездо гадюки, и все тело скорчилось от судорог.

— Вот что тебя ждет, если не заговоришь, — произнес голос.

Это был первый удар электрошоком в локоть. Мощный поток электричества, как осколки хрусталя, пронзил скелет, и эта мука станет на протяжении всего заключения одним из главных его страхов.

— Я ни в чем не виноват, сеньор!

Второй раз электрошокер приставили к пупку, сильный разряд прошел по телу от стоп до макушки, и у Иларио Да возникло впечатление, что он разваливается на части. С него сорвали брюки, и он оказался голым. Холодный металлический электрод приставили к скукоженному пенису. Изощренность этого издевательства заставила его содрогнуться, но, прежде чем он смог отползти, головку пронзило невыносимой болью, и юноша подумал, что тестикулы сейчас взорвутся. Пенис распух и принял форму колокола. Иларио Да издал душераздирающий крик, изогнулся, растопырил пальцы на ногах, язык у него высунулся, как у повешенного, ноздри раздулись, и он впился пальцами в ягодицы. Ему казалось, что суставы у него раздроблены, сломанные кости прорвали кожу, волосы на всем теле сгорели, зубы выбиты и глаза вывалились из орбит. Шок длился четыре секунды, потом безжизненное тело опало на пол, и из кончика пениса потекла струйка крови. Боль была такой адской, что ему представилось, будто заклеенными глазами он видит в полумраке, куда его бросили приспешники диктатуры, как Эктор Бракамонте плывет в каком-то чистом свете, парит в призрачном небе вместе с кондорами и гостиями; но он-то, Иларио Да, был на страшной земле и с ужасом ожидал очередного разряда.

Ржавыми ножницами ему постригли волосы. Кожа на голове кровоточила. Потом арестованному зачитали документ, где говорилось о подпольном арсенале и предполагаемых адресах молодых коммунистов.

— Впервые слышу об этом, сеньор, — с