Кочевые повести - Илья Одегов
В глубине души Рафиза не верила, что Марат так просто отыщется. Внутри нее жутковато гудел холодный ветер и сердце стучало неровно, а так было всегда, когда кто-то из близких попадал в неприятности. Поэтому, спустившись с гор, Рафиза сразу пошла к участковому Серику.
Нельзя сказать, чтобы у них с Сериком были хорошие отношения. Года два назад со двора Марата и Рафизы увели молодого пса – алабая. Хороший, крепкий был щенок, Марат специально и долго выбирал его, искал у чабанов, да и заплатил немало. Поэтому было из-за чего расстраиваться. То, что алабая именно украли, сомнений не вызывало. Марат с Рафизой как раз ходили в гости, отмечали рождение племянника, а вернувшись, увидели, что калитка во двор открыта, замок на клетке алабая сломан, а внутри – пусто. Побежали сразу к Серику, тот посадил их писать заявление, обещал помочь. Но прошли дни и недели, новостей не было, и про алабая постепенно забыли бы, если б не дошел до Рафизы слух, что воров Серик нашел, только те сунули ему десятку, да на том и разошлись. Серик, конечно, все отрицал, но глазки бегали. Да и уж больно правдоподобно звучала история. Не поверила ему Рафиза тогда и сейчас не обратилась бы, да не знала, к кому еще идти.
Серик сидел у себя в кабинете и пил чай из расписной, в «огурцах» пиалы.
– Салам алейкум, Рафиза-апай! – воскликнул он, но с кресла не поднялся. Настроение у него явно было благодушное. – Какими судьбами ко мне? Не случилось ли чего?
– Случилось, Серик, – сказала Рафиза, – муж у меня пропал. Вчера ушел овцу искать, и нет его до сих пор.
– Ай-яй-яй! – закачал сочувственно головой Серик. – Вы садитесь, Рафиза-апай. Чай будете?
– Серик, волнуюсь я, – сказала Рафиза, продолжая стоять, – сердце у меня не на месте. Никогда Марат так надолго не исчезал. Если можешь помочь – помоги. Если нужно бумагу какую написать, заявление там на розыск, то я напишу.
– А куда ты торопишься, Рафиза? – Серик отставил пустую пиалу в сторону. – У нас торопиться правила нет. Кодекс видишь? Закон знаешь? Три дня подождем, а уж если не объявится Марат, то подадим в розыск. Может, он забухал у тебя? Может, к любовнице ушел, хе-хе?
– Ты чего говоришь такое? – тихо сказала Рафиза. – Не знаешь, что ли, Марата? Случилось что-то, чую я. Не хочешь помогать, так и говори.
– Да хочу я, хочу, но не могу, права не имею, – развел руками Серик. – Вчера, говоришь, ушел? Вот послезавтра и приходи, заявление пиши, и чего-нибудь придумаем.
– Ай, бессовестный ты! – с досадой воскликнула Рафиза. – Когда тебе нужно, ты кодексы свои и не вспоминаешь даже, а как задницей шевелить требуется, так сразу законом трясти начинаешь. Сидишь тут, штаны протираешь. Ты на себя посмотри, какой қарын[37] отъел! Что, жир растрясти боишься?
– Э-э! – прикрикнул сердито Серик. – Ты за языком следи!
– Чтоб у тебя геморрой вылез! – в сердцах сказала Рафиза и вышла прочь.
* * *
Лелька бежала до самого утра, а когда рассвело, она забралась под высокую разлапистую ель, нашла там удобную сухую, выстланную хвоей и мхом ямку между выпуклых узловатых корней и уснула. Но спала Лелька недолго и беспокойно. Что-то по-прежнему настойчиво гнало ее вперед. Проснувшись, она спустилась к реке, жадно напилась воды и побежала вверх, в горы, держась русла. Горный воздух и речная вода придали ей сил, в ней проснулось любопытство: Лелька то и дело останавливалась, обнюхивая кусты, втягивая мокрым носом непривычные запахи, выскакивала на берег, наблюдая, как вспыхивают в воде красными плавниками маленькие османчики, пыталась схватить пастью пролетающих мимо крупных блестящих жуков. Лельке казалось, что она спала слишком долго и позабыла, как весело и удивительно устроен мир. Так, гоняясь за мышами и чихая от душистого аромата горных трав, она выскочила на полянку и увидела Марата.
Марат лежал на спине. Лицо его было расцарапано, а левая рука до самого плеча придавлена верхушкой упавшей сосны. Лелька очень обрадовалась, увидев хозяина, и, подбежав к нему, лизнула прямо в рот. Марат открыл глаза и с недоумением уставился на собаку:
– Лелька? Лелька! Ты что здесь делаешь? Как ты меня нашла?
Лелька только виляла хвостом и преданно глядела на Марата. Если до этого она не осознавала цели своего неожиданного путешествия, то теперь такая цель была обретена, и Лельку переполняло счастье от выполненного предназначения.
– Лелька, ты моя хорошая, – обрадованно зашептал Марат, – иди-ка сюда.
Лелька подошла еще ближе. Одной рукой Марат снял с шеи свой тумар[38] и надел его на собаку. Цепочка была для собаки великовата, и Марат подтянул ее, просунув под ошейником и неловко завязав в узел.
– Все, Лелька, теперь беги-ка ты домой. Только дорогу сюда запомни. Рафиза мой тумар у тебя увидит и все поймет. А ты смотри, дорогу не забудь, приведи ее сюда, поняла? Все, беги! Домой! Домой!
Но Лелька уходить не хотела. Команду она понимала, но также понимала, что проделала такой долгий путь не зря, вот и хозяина нашла! Что же ей теперь опять домой возвращаться? Ну уж нет! И Лелька, не зная, как же поступить, заскулила тихонько, словно заранее прося прощения.
– Беги! – хрипло закричал Марат и замахал рукой на Лельку. – Пошла домой! Кому сказал, кет! Кет!
Лелька отскочила опасливо в сторону и заскулила громче. Нет, бросать хозяина одного здесь она не собиралась. Но и тяжелую руку Марата Лелька тоже знала. Отойдя на несколько шагов, она настороженно улеглась на землю, положила голову на передние лапы, но глаз не закрывала, а искоса все время поглядывала на Марата.
– Вот дура! – с досадой воскликнул Марат и снова попытался вытянуть руку из-под дерева, но бесполезно. Рука застряла крепко. Марат вздохнул и закрыл глаза.
* * *
Телефонные линии в аул так и не провели. У Рафизы был свой мобильный телефон, но она им почти не пользовалась. Да и никто не пользовался. Сеть можно было поймать лишь на холме за поселком и на минарете их маленькой мечети. В минарет, конечно, не пускали без крайней необходимости, а на холм нужно было еще взобраться. Да только зачем? В ауле проще и дешевле к соседям сходить или отправить кого-нибудь из мальчишек, пообещав пару асыков[39]. А если случилось чего, то дом врача, которого местные звали не иначе как «дядя Саша», находился на центральной улице. Кому звонить? Разве что в город родственникам. Звонили, как правило, в выходные дни – не потому, что так самим удобнее было, а потому, что знали: родня в городе занятая, все крутятся, как могут, только в выходные и можно поговорить подольше.
Рафиза запыхалась, пока взобралась на плоскую вытоптанную вершину холма, и присела на отполированный валун передохнуть. Отдышавшись, она, подслеповато щурясь, то приближая, то отдаляя телефон от лица, наконец, выбрала нужный номер и нажала на кнопку вызова. Шли гудки, и это было уже хорошо, но трубку на том конце никто не поднимал. Рафиза попыталась еще несколько раз, но безрезультатно. Спускаться обратно в поселок, так и не дозвонившись, было обидно. Вздохнув, Рафиза закрыла глаза и повернулась лицом к солнцу. Даже сквозь веки солнце слепило глаза. Солнечный жар проник глубоко под кожу, и теплые ручейки побежали внутри головы, словно начал таять лед, и от этого таяния Рафиза задышала спокойнее и вся словно обмякла, расслабилась. Она сидела так еще некоторое время, пока в голове не осталось ни одной мысли, и состояние стало похожим на сон, лишь самый край сознания позволял на этой грани сна и бодрствования удержаться. И в этом состоянии все вдруг стало ясно. Нужно было ехать в город.
Спускаясь с холма, Рафиза опять повстречала мальчишек-чабанов и ничуть не удивилась тому, что Марата они так и не нашли. Сейчас ее волновало другое: на кого оставить дом. Впрочем, вариант был только один – старая подруга Рафизы Наташа, жившая с сыном по соседству.
Наташа развешивала белье на улице и визиту Рафизы обрадовалась, побежала ставить чай. Они посидели в тени яблоньки, выпили по пиалке густого зеленого
