Суп без фрикаделек - Татьяна Леонтьева

Но я оборвала мамины фантазии:

– Да ничего такого, мам. Просто знакомый.

Я долго думала, надо ли взять вина, но потом решила, что это нескромно. И ограничилась кульком карамелек. Наверное, Борис Евгеньевич любит сладкое.

Всё было так же, только теперь мы были наедине. Так же он стоял в дверях и ждал меня. Так же я неловко протиснулась в дверь и выбрала тапочки. Так же Борис Евгеньевич гладил себя по затылку, а смотрел куда-то мимо.

Потом он предложил мне тушёных овощей, но я поспешно отказалась. Тогда Борис Евгеньевич засуетился с чайником. Нет, он не мельтешил и не шпарился кипятком, не дребезжал чашками. Напротив, всё делал нарочито медленно. Но этим как будто говорил: вот я завариваю чай для гостьи, но это же совершенно обычная ситуация, я не волнуюсь и никуда не тороплюсь. Ну подумаешь, девушка… Много их тут у меня ходит… Кстати, куда это её понесло?

Меня несло к книжному шкафу. На полках Лоренц, Дольник, энциклопедии… Борис Евгеньевич, оказывается, биолог. Серебряный век… классика… За что бы ухватиться? А! Вот! «Прогулки с Пушкиным»! Давно хотела почитать.

– Борис Евгеньич, я у вас возьму пару книг?

Повисла небольшая пауза.

– Я больше одной не выдаю.

«Ни хрена себе», – подумала я. Хорошее начало. Но обижаться раздумала и сунула Синявского в сумку.

– Я вам, кстати, жуков принесла. Маминых.

И достала пачку.

Мы глотнули чаю на кухне. Я не знала, о чём говорить, и без остановки разворачивала карамельки и бросала в рот. Как в минуты большого волнения прикуривают одну от другой сигарету. Борис Евгеньевич молчал тоже и, наверное, думал, что я обжора. «Лет через пять её разнесёт», – может быть, думал он.

– А можно конфетки с собой в комнату взять? – спросила я.

– Конечно-конечно, – проговорил Борис Евгеньевич. А сам, кажется, подумал: «Что за ужасная манера. Повсюду будут фантики».

Мы отправились смотреть жуков.

– Почему, кстати, жуки? Здесь же не только жуки. Здесь вообще насекомые… – поправил он меня.

Я пожала плечами.

– Ну, мы с сестрой про маму так говорим: жуков снимает.

И рассказала про всю нашу фотографическую семейку.

Мы пролистали мамины снимки, потом взялись за труды Бориса Евгеньевича.

Альбом лежал у нас на коленях, на моем правом и на его левом. Сидели мы вплотную друг к другу. Одинокий мужчина и одинокая женщина. «И книга стала нашим Галеотом, – вспомнилось мне. – Никто из нас не дочитал листа». Интересно, как Борис Евгеньевич собирается перейти на «ты»? Каков он из себя? Может, он сейчас набросится на меня, отшвырнув альбом к чертям собачьим? И затащит на второй этаж? Это было бы занятно. Или, может, он действительно из робких? Тогда он меня спросит: «Разрешите вас поцеловать». И я тогда покраснею. А если он совсем того… закомплексованный? Как тогда? Тогда я так и буду к нему таскаться и без конца есть карамельки, заработаю кариес, и после десятого визита он мне предложит руку и сердце, глядя в пол.

Но пока никакой синхронности не наблюдалось. Если я бралась за уголок страницы и хотела перевернуть, Борис Евгеньевич вдруг начинал объяснять что-то про снимки, которые я перелистнула. И я вежливо замирала со страницей в руке. В конце концов от напряжения у меня заныли все мышцы. Лица и рук.

Мне хотелось встать и размяться, но Борис Евгеньевич доставал один альбом за другим. Как будто остановка была чревата последствиями.

Между делом я задавала вопросы: «А давно ли?..», «А где вы снимаете?..», «Ах, домик в деревне?..», «Родители?..» Борис Евгеньевич отвечал односложно, и анкетных данных мне удалось собрать немного. Да, живёт один. Нет, женат не был. В пригороде родители. Ездит на велосипеде. Делает ремонт своими руками.

Из-за моих вопросов у него на лице отражалась какая-то неподдельная мука, как будто его мучила мигрень. «Отвечайте, Борис Евгеньевич, – думала я. – Иначе повиснет неловкое молчание. И тогда вам придётся расстёгивать пуговицы на моем платье. А вы же ещё не готовы? Не готовы, правда?» Хоть бы бокал вина предложил, что ли. Бокал вина, ну что может быть проще…

Борис Евгеньевич обнаруживал на лице такое затруднение, что, казалось, недоумевал: «Черт дёрнул пригласить эту девицу. Теперь сиди развлекай её. Ещё чуть-чуть – и она предложит выпить. Да она, наверное, ещё и курит…»

Я спросила чаю.

«Экая прорва, – возможно, подумал хозяин, – такую не прокормить».

Пока он хлопотал на кухне, я подошла к полочке с кассетами. О, тут есть чем поживиться: музыка отличная.

– Борис Евгеньич! Дайте послушать «Колибри»!

Борис Евгеньевич застыл в дверях, поколебался, затем решительно поставил на стол чашку чаю и заявил:

– А кассет я на дом вообще не выдаю.

«Педант, – думала я. – Консерватор. Старый холостяк без в/п».

«Невоспитанная и наглая. С сомнительной репутацией», – думал Борис Евгеньевич.

И открывал очередной альбом.

Как только я садилась на этот диван, силы покидали меня и я не могла ни шевельнуться, ни вскочить, придавленная разворотом. И ничего нового не происходило. Мы листали страницы, я задавала вопросы. Наконец Борис Евгеньевич проявил какое-то оживление. Когда я спросила его о технике, о фотоаппаратах… Он долго и обстоятельно рассказывал о фокусе и выдержке, как это было в старых аппаратах и как сейчас…

И тут вдруг я поняла. Я поняла, кого он мне напоминает. Моего собственного папу, а не абстрактного из журнала. Невысокий и в очочках. С бородой. Фотограф. Делает ремонт. И эта способность монотонно и дотошно объяснять законы физики, в которых я никогда ничего не понимала и никогда ничего не пойму.

Полночь я сочла убедительным предлогом убраться восвояси. Борис Евгеньевич провёл рукой по голове и предложил вызвать такси.

– Нет, спасибо, – улыбнулась я. – Я такси вызываю, когда идти уже не могу. А сейчас в самый раз – пешочком.

И вылетела на лестничную площадку.

До Боровой не больше часу. Я купила бутылку «Козела» и нервически заглатывала пиво по дороге домой. Как он там сейчас, Борис Евгеньевич? Карабкается в постель? Меняет воду улиткам? Моет мою чашку?..

О чём он думает, оставшись там один, я сказать не могла.

Книжку его я прочитала, не раскрывая полностью: я боялась, что она рассыплется на страницы, и тогда мне несдобровать.

Маме я сказала, что её снимки вызвали интерес, но свадьбы, скорее всего, не будет. О нас с Борисом Евгеньевичем я почему-то думала только в таких категориях. Матримониальных. Не роман, не интрижка, а сразу женитьба.

Никто