Гамбит дождября - Андрей Люмнов

Когда он проходил мимо, она провела пальцами по его руке.

— А эти твои веганские бутерброды хороши даже остывшими!

Артём не ответил, он жевал.

— Давай поменяемся? — предложил Артём, садясь в кресло, — когда я играю чёрными, партия длится дольше.

— Нет, — категорично отказала Марина, — я хочу смотреть на твою инициативу и учиться реагировать на неё.

— Ну учись, учись.

Он передвинул пешку с e2 на e4. Марина ответила пешкой с d7 на d5.

— Попробуем другой вариант реагирования!

Артём улыбнулся и съел её пешку своей с e4 на d5. Марина съела его пешку ферзём с d8 на d5.

— Ох, торопишься ты... Ранний вывод ферзя редко заканчивался удачей.

— А мы посмотрим!

Артём пожал плечами и атаковал ферзя конём с b1 на c3. Марина отступила ферзём с d5 на a5, атакуя в ответ его коня.

Артём передвинул пешку с d2 на d4. Марина вывела коня с g8 на f6.

Артём тоже вывел коня с g1 на f3. Марина атаковала коня слоном с c8 на g4.

Артём в ответ атаковал слона пешкой с h2 на h3. Марина укрепила диагональ слона ферзём с a5 на h5.

Артём посмотрел на Марину.

— Ты хорошо подумала?

— Вполне! — азартно ответила она.

Артём пожал плечами и съел её слона пешкой с h3 на g4.

— Ага! Попался! — Марина переместила ферзя с h5 на h1, съедая его ладью.

Артём только улыбнулся и переставил коня с c3 на e2.

— Зачем?

— Если ты не видишь моих мотивов, то это не значит, что их нет.

— Тогда я буду есть, — сказала Марина и съела его пешку конём с f6 на g4.

— Не увлекалась бы ты. Скоро нечем кушать будет, — рассмеялся Артём и переставил коня с e2 на g3.

Марина увидела атаку на ферзя, но увидела и то, что путей для отхода нет — вся вертикаль была под ударом фигур Артёма.

— А как ты...

— Я же говорил, что раннее развитие ферзя чревато.

— Я сдаюсь...

— Но тут ещё можно пободаться!

— Да что за игра без королевы! Я помню счёт фигур. Слон и конь равны трём пешкам, ладья — пяти, ферзь — восьми. А значит, у тебя минус пять, а у меня — минус одиннадцать. И я заперта, а твои фигуры развиты.

Она протянула руку.

— Это была хорошая прививка от азарта и повышенного аппетита.

Он пожал её руку.

— По сложившейся традиции победитель выбирает пластинку.

— По сложившейся традиции победитель — это я, — улыбнулся Артём.

Артём, перебирая пластинки, остановился и показал конверт Марине.

— A Night at the Opera?

— О, Queen! «Богемская рапсодия»? — оживилась она.

— Не совсем, сегодня с другой стороны.

Под энергичную «The Prophet's Song» Марина делала вид, что у неё в руке микрофон и это поёт она. На первых аккордах следующей песни она замерла. Голос Фредди звучал тихо, задушевно, заставляя замолкнуть. «Love of my life». Марина замерла, прислушиваясь к словам. Она смотрела на Артёма, который сидел, уставившись в пол, но видно, что каждое слово находило в нём отклик. Она понимала, что он выбрал эту песню не просто так.

Когда песня закончилась, Марина подошла к патефону и остановила воспроизведение.

— На этой романтической ноте предлагаю перейти к вечерней беседе. Выбери, пожалуйста, сам стих на сегодня, а я пока поднимусь.

В номере был полумрак. Марина сидела на кровати так, чтобы в сумраке он не видел её лица.

«Мне показалось или она плакала?»

— Всё хорошо?

— Да, я готова.

— Ну тогда сегодня вот такой стих. Не самый последний, но я считаю его одним из лучших, который не стыдно показать даже ярым критикам.

За секундами минуты

За минутой полчаса

Разорвался крик на шёпот

За окном растёт луна

Под окном сугробы снега

На душе осколки льда

Строчки в голове плодятся

И бегут из-под пера...

Для чего мне эти строки?

На душе осколки льда

Разорвался крик на шёпот

За минутой ночь ушла...

Утром было красным солнце

Утром был исписан лист

Таяли души осколки

Превращая шёпот в стих...

Четвёртый рассказ Артёма

Артём прочёл последнюю строчку и опустил листок. В комнате повисла тишина, густая, хоть ложкой черпай. Он смотрел на её силуэт в темноте, не решаясь спросить.

Его голос прозвучал тихо, нарушая тишину, но не разрушая её:

— Я написал этот стих в общаге. Были зимние каникулы, все соседи по комнате разъехались. А я, не помню уже почему, остался. Целыми днями пялился в телевизор и читал книгу. А ночью трансляции заканчивались, было такое время... А читать было темно, свет зажигать не хотелось. Я ходил по комнате, смотрел в окно, на пустые кровати своих соседей, и в голове сложились строки «за секундами минуты, за минутой полчаса», а потом к ним, по натию, в рифму пришли «разорвался крик на шёпот, за окном растёт луна». И это было началом. Я тонко чувствовал такие моменты тогда. Что нужно просто сесть и записывать. А дальше строки пошли сами собой. И там всё правда. И про сугробы, и про осколки льда. Хотя «осколки льда» туда, наверное, из другой песни занесло, это у нас тогда хит был. А потом я уснул. А проснувшись, взял этот листок, перечитал и офигел. Я сам не мог поверить, что это написал я. Но мне стало легче. Не потому, что боль ушла. А потому, что я оставил её тут, — он постучал пальцем по листку. — И начал жить дальше.

Из темноты донёсся её голос, тихий и немного влажный:

— Спасибо.

— За что? — искренне удивился он.

— За то, что показал мне это. Не каждый готов... открыть свою больницу души. Даже самому главному врачу.

— Вот это вот «строчки в голове плодятся» — это не про вдохновение. Это про навязчивую идею, от которой не избавиться. Я пишу не потому, что «нужно», а потому, что иначе этот «крик» разорвёт изнутри. И время перестаёт существовать. Ты даже не замечаешь, как проходит ночь.

Она встала с кровати и подошла к нему. В полумраке он увидел, что её глаза блестят, но щёки сухие. Она