Собаки и волки - Ирен Немировски
– Пойдем, – наконец сказал он.
Она отвела взгляд. Присутствие Бена нарушало игру, восхитительную игру, которая продолжалась, как сон наяву, с тех пор как она получила приглашение Гарри. Словно в фильме, который прокручивают задом наперед, она вернулась в ту самую точку, где когда-то закончилась ее настоящая жизнь, единственная настоящая жизнь, несмотря на видимость всего остального: в тот момент, когда она вошла в украшенную цветами и маленькими французскими флажками комнату, держа за руку мадам Мими, чтобы встретиться с Гарри. Годы, которые прошли с того дня, для нее больше не существовали. Ее, Аду, пригласили к Зиннерам, которые устраивали прием в ее честь, чтобы познакомить ее с парижским миром. Конечно, тогда она об этом даже и мечтать не могла. Но она сознательно путала прошлое и настоящее, мечту и реальность. По счастливой случайности сам этот день, застывший в печальном ожидании снегопада, оказался похожим на те, что были там и тогда. Она шла рядом с Беном и смотрела на него, тщетно пытаясь понять, о чем он думает. Странный, необъяснимый Бен! На улице, перед домом Зиннеров, она сказала одновременно просительно и вызывающе:
– Ты же не собираешься ни о чем их просить, Бен?
Он улыбнулся:
– Как ты меня боишься!
– Ты же их терпеть не можешь!
– Я не стану раздумывать, люблю я их или ненавижу. Если они мне пригодятся, этого будет достаточно.
– Но именно этого я и не хочу!
– Правда? И почему же, дорогая моя? Что ты собираешься им сказать? Что я сделал плохого? Я зарабатывал на жизнь, на нашу жизнь, как мог. Я не убийца и не вор. Почему ты запрещаешь мне просить их о помощи и защите, как тогда?
– Что тебе от них нужно?
– Твой Гарри мог бы сделать для меня что-нибудь, порекомендовать меня своим дядям, например.
– Он этого не захочет.
– Ты так думаешь? Почему не захочет? Я же не буду просить их платить мне ренту, а просто взять в свое дело, дать мне место, самое маленькое, какое только возможно, и, говорю тебе, Ада, они меня примут.
– Опять твои несбыточные мечты, – пробормотала она с гневом и жалостью.
– Нет, я знаю этих людей. Европейские, цивилизованные, как угодно, они все равно в глубине души хранят слабость к тем, кто, как и они, начинали тяжело, трудно, по чуть-чуть. В конце концов, эти Зиннеры с их скаковыми конюшнями и знаменитыми коллекциями, их отцы в детстве были такими же, как я, они голодали, их били и унижали, и это создает связь, которую нельзя забыть, это не кровь, не национальность, а пролитые слезы, понимаешь? Почему ты не даешь мне рискнуть, Ада? На что мне надеяться на этой земле, кроме денег? Тебя я потерял.
– Что ты такое говоришь?
– Ты любишь этого проклятого мальчишку.
Аде стало его очень жалко. Она ласково посмотрела на него:
– Бен, я никогда не любила тебя, ты это знаешь, но ты мне больше, чем муж, ты мне почти брат. Я тебя умоляю, перестань смешивать свою жизнь с жизнью богачей, и я уеду вместе с тобой. Я больше никогда не увижу Гарри. Что толку? Он женат. У него другая женщина. Это был сон, детская фантазия. Давай уйдем отсюда. Поехали домой.
– Да что уж там! – Бен грустно пожал плечами. – Наши судьбы, все три, переплетены с самого детства. Тут уж ничего не поделаешь.
– А ты не хочешь упустить шанс, который тебе дает судьба, – с горькой обидой сказала она.
Он с усилием произнес сквозь стиснутые зубы:
– Я не могу… упустить… то… до чего могу дотянуться. Я так устроен, это не моя вина.
Они пришли. Оба остановились на мгновение, их сердца колотились. Каким мужеством надо было обладать, чтобы проникнуть под эти своды, войти в особняк и, не дрогнув, посмотреть в лицо слуге, когда тот подошел открыть дверь!
Когда Ада увидела, как женщины переступают порог гостиной, не снимая норковых манто, ее охватила паника. Она быстро скинула пальто и вошла внутрь.
Старая мадам Зиннер пожала ей руку и громко воскликнула:
– Кажется, мы родственники!
Если бы только тетя Раиса могла слышать, как родство, которым она так гордилась, наконец объявили на весь мир!
Ада пробормотала:
– Да, мадам, я думаю, дальнее родство.
– И вы жили в этом большом городе совсем одна и даже не думали о том, что могли бы обратиться к нам! Почему?
– Я и сама не знаю. Я правда не думала об этом, мадам.
– Но теперь все уже хорошо, раз вы здесь. Тут несколько ваших поклонников, которые хотят вам представиться.
Что за любопытные лица! Сколько улыбок! Столько друзей! А вот, наконец, и Гарри. Он увидел, что она устала и смущена, почти в слезах. Взяв ее за руку, он провел ее через столовую, которую она когда-то разглядывала в мерцающей тени, наблюдая одним летним вечером за праздником с улицы. Она часто пыталась представить ее себе, но тщетно. Он провел ее в маленькую пустую гостиную:
– Посидите здесь, спокойно выпейте бокал шампанского и понаблюдайте за всеми этими людьми, не разговаривая с ними и не улыбаясь им, а как в театре, хотите?
– Я уже смотрела на них, как в театре.
– Когда?
Она рассказала ему.
Гарри заметил с необычной для него ласковостью:
– Вы никогда не были счастливы, бедная девочка.
Она бросила на него озадачивший его проницательный и иронический взгляд:
– Вы тоже.
– Что вы имеете в виду?
– Я свободна. Я могу работать весь день, если захочу, или лежать в постели и ничего не делать, и никто не будет беспокоиться и спрашивать, не заболела ли я. Я могу гулять вдоль Сены после обеда, чтобы смотреть на то, какого цвета вода, и знаю, что никому во всем Париже не будет дела до того, жива я или мертва, вернусь я вечером домой или нет.
– И вы считаете, что это счастье? – с интересом спросил он.
– Во всяком случае, это единственное, что я знаю и могу порекомендовать другим, – ответила она, улыбаясь.
– А
