Соло на швейной игле - Андрей Юрьев
Лера не сразу заметила Митю. Он стоял, привалившись спиной к сосне, и снимал сцену на видеокамеру. Лера свистнула и помахала ему рукой. Митя улыбнулся, помахал в ответ. Дуся тоже заметила Леру, подбежала под балкон и с важным видом показала язык.
– Привет! – крикнула Лера.
Дуся ответила что-то, словно ворона прокаркала, махнула рукой и убежала за собакой.
– Ты домой? – спросила Лера Митю.
– Да, со смены, – ответил он, убирая видеокамеру в сумку. Сверху он казался еще меньше ростом. – В магазине ничего не надо?
Лера пожала плечами:
– Вроде бы нет.
Она вернулась в квартиру и поставила чайник на огонь. Нарезной батон, масло, сыр и докторская колбаса – вот лучшие друзья девушки. Особенно если она с ночной смены.
Хлопнула входная дверь, и на пороге кухни возникли смешные полосатые носки. Потертые джинсы, забрызганные снизу, растянутая водолазка, пятитысячная купюра в руке и внимательные черные глаза чуть навыкате.
– Вот, – сказал Митя, – это за квартиру.
– Весьма кстати.
– Деньги всегда кстати.
– Золотые слова. Скажи их моему начальству в отеле.
– Может, и скажу при случае.
Митя смотрел на нее пристально, словно прицениваясь, хорошо ли лежит свет на лице и с какой диафрагмой ее сейчас лучше снимать.
На плите зашумел, захаркал кипятком старенький чайник.
– А где твоя машина? – спросила Лера.
– Отогнал еще вчера в Искитим. Стучит что-то в движке.
– Как же ты без нее обходишься?
– С трудом, если честно, – ответил он. – Но ничего, – Митя махнул рукой. – Завтра уже будет готова, заберу к обеду.
Лера улыбнулась.
– Чай будешь? – спросила она, доставая кружки из подвесного шкафчика.
– Угу, – кивнул Митя. Сел на табурет, так же пристально глядя на Леру.
– Все снимаешь? – она кивнула в сторону окна.
– Видео-то? – Митя улыбнулся.
Он снимал постоянно. Все, что считал мало-мальски интересным, а такого в Бердске навалом. Сначала подерутся, потом свадьбы играют.
Лера закинула в кружки чайные пакетики, как рыболовные снасти в реку, залила кипятком. Сказала задумчиво:
– Эта Дуся такая смешная.
Митя хмыкнул и повторил эхом:
– Смешная… Она живая. Такая, какой ее Бог создал. Без всего этого наносного, – поболтал пакетиком в кружке и снова уставился на Леру понимающими, грустными глазами. – Люблю за ней наблюдать. У нее абсолютно естественные реакции на все. Спонтанные, парадоксально чистые и наивные. Смотрю на нее, и оторопь берет иногда. В ее глазах такое можно увидеть!
Митя опустил взгляд в кружку, и Лера мысленно вздохнула с облегчением. Тяжело смотреть ему в глаза, когда он глядит на нее вот так, как сейчас. Иногда Лера чувствовала себя раздетой перед ним. Цыган он и есть цыган.
– И на тебя люблю смотреть, – сказал Митя, – ты тоже особенная.
Лера чуть не поперхнулась. Ничего себе сравнение! Она и Дуся.
– Знаешь, Лера, я мечтаю снять фильм. Большой, жизненный, светлый. А в главной роли должна быть только ты.
– Куда мне.
– Нет, нет, не говори так. У тебя талант. Ты настоящая! – Он снова поднял на нее свои колдовские, чуть раскосые глаза с длинными ресницами и улыбнулся. – Я тебя смущаю, да?
Лера пожала плечами. Ей хотелось провалиться сквозь землю от его слов. Она всегда чувствовала его особенное к ней расположение. Когда еще жива была мать.
Как только Митя появился в их доме в коротком белом халате и стал ухаживать за больной мамой, Лера сразу почувствовала это. И когда выла, буквально на стены лезла, а он остался. Само как-то все получилось. Ему было негде жить, а она была ошеломлена смертью мамы. И Митя остался. Как друг. Потом она заметила смену дней и ход часов, увидела, какой неухоженной стала квартира, и взялась за дело.
– Ладно, не буду тебя напрягать, – Митя допил чай и встал из-за стола. – Мне еще надо видео обработать со свадьбы.
– Бутерброд не будешь?
– Нет, спасибо, я в больнице пообедал.
– Ясно. Сколько, кстати, заплатили за съемку?
– Не так много, как хотелось бы, – ответил Митя, – но для первого раза сойдет… Ладно, не буду мешать.
Лера проводила его взглядом.
Скрипнула половица напротив ванной, из комнаты послышалось визжание вентилятора Митиного компьютера. Лера доела бутерброд, сполоснула чашки и вышла из кухни. Митя даже не взглянул на нее, когда она проходила через гостиную. Изучал мелькающие кадры на мониторе, подавшись к нему всем телом, словно хотел с ними слиться.
Лера прислонилась к стене, наблюдая. Синеватый свет монитора боролся на его лице с тусклым теплым светом из окна. Тучи на долю секунды разошлись, лицо его вспыхнуло золотом от упавшего солнечного луча. Митя прищурился, надел наушники, потянулся рукой к шторе.
«Удивительно, как я могу жить в одной квартире с чужим человеком? – подумала Лера и тут же возмутилась своим мыслям: – Да какой же он чужой?» Митя – единственный живой человек, который связывает ее с мамой. Митя был рядом, когда она уходила. Смущал только его взгляд, еще недавно робкий, мимолетный, а в последнее время открытый, долгий и требовательный. Лера не могла на него ответить, лишь пряталась, прикрывалась рутинной чепухой, ничего не значащими словами.
***
Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Лера достала с полки книжку. Давно хотела дочитать. Легла поперек кровати, закинув ноги на стену. За окном начало темнеть, и ей пришлось зажечь свет. К тому моменту, когда медсестра расправилась с Макмерфи, Лера уже сидела, поджав ноги по-турецки. Щекам вдруг стало горячо, и она все не могла понять, в чем дело, пока на страницу не капнула слеза.
Лера отложила книгу и зарыдала. История попала в самую точку. Жалко и главного героя, и индейца, и того, что книжка кончилась, а больше всего она жалела саму себя. Лера рыдала по своей никчемной жизни. И злилась. На себя, застрявшую в этом городке, на маму, разорвавшую семейные узы и приехавшую в Сибирь, чтобы остаться здесь навсегда.
От ненависти к несправедливому миру у Леры сводило пальцы рук, живот холодило отчаянием. Она уткнулась лицом в подушку и потому не увидела, как комната озарилась зеленоватым светом, словно в открытую форточку залетел светлячок. Сияние расползалось из-под подушки, от рук Леры, просвечивая сквозь толстый слой пуха и ситца. Где-то далеко, словно в другом мире, раздался приглушенный хлопок, и свет пропал. В коридоре зашлепали босые ноги.
– Лера! – раздался голос Мити за дверью.
«Что это с ним?
