Люди, которых нет на карте - Евфросиния Игоревна Капустина

Сказали, что им понравилось гулять с нами, но всё же надо было больше сворачивать в разные стороны. Пожалуй, они правы. В следующий раз так и сделаем. Только запас воды и нож возьмём с собой. А то кто их знает, эти джунгли.

Проводили нашего педиатра Марго, Маргариту.

Проводили и одновременно отметили её тридцатитрёхлетие – совпало в один день. Проводили пикником на крыше клиники – с домашней пиццей от доктора Марии, безалкогольной сангрией (которую с трудом, при помощи нескольких человек нашли и доставили из столицы), морковными кексами от меня и цветной гирляндой, протянутой Орландо по краю крыши. На свет и звуки испанской да итальянской музыки налетели светлячки с бабочками – незапланированное украшение пикника.

Болтали о весёлом. Вспоминали смешные истории пролетевшего месяца – с пациентами и нами. Как Марго сожгла ногу о мотоцикл и не могла купаться неделю. Как мы заплутали в джунглях вместе с местными девчонками. Как она на второй день приёма прописала пациентке капать по три кошки в каждый глаз, а надо было по три капли – перепутала слова «gatos» и «gotas», бывает. Как нам игуану притащили и предложили приготовить.

Болтали о важном. О Марии, которая мечтает работать с «Врачами без границ» и поэтому каждое воскресенье учится по полдня, чтобы второй диплом получить. Об Орландо, который выбирает место для жительства между Россией и Киргизией – лишь бы не возвращаться на родную Кубу, слишком тяжело там жить, несмотря на любовь. Снова о Маргарите, которая после сентября мечтает вернуться и построить здесь отель на склоне вулкана, чтобы у местных рабочие места были и чтобы Ла Сальвия на картах появилась наконец-то.

Молчали и смотрели на Млечный Путь, раскинувшийся над нашими головами. Молчали и думали каждый о своём, секретном. Я, например, думала о том, что уедет завтра утром Марго и некому будет каждый вечер сообщать мне о приближающейся грозе. То есть я и так знаю про грозу, все знают, что сейчас сезон дождей. Но Марго всё равно каждый вечер ходила на пляж, задумчиво моргала на небо и объявляла:

– Кажется, гроза будет!

А теперь вот мне самой догадываться придётся. Взгрустнулось. Свыклись за месяц.

Подцепила-таки лихорадку денге – под самый конец, умудрилась как-то. Хотя ничего удивительного – в регионе последние несколько месяцев эпидемия, комаров-переносчиков полно, кусают регулярно. Так что вообще странно, что только сейчас до меня очередь дошла.

Слегла на третий день после первых симптомов.

Мышцы ломит, все, жарко и одновременно знобит (кажется, я первый человек, смертельно замёрзший в Никарагуа при + 35 °C и повышенной температуре), руки и ноги – в лиловых звёздочках подкожных кровоизлияний после турникетной пробы, пот льётся безостановочно – переодеваться бессмысленно, донести себя до кухни попить воды или в туалет – целое мероприятие на несколько минут, ноги не держат, а глаза закрываются.

Вечером Орландо попытался выковырять меня из кровати к ужину, не смог. Мутило от запаха любого продукта. Через час принёс блюдце, подсунул под москитную сетку: галета и коровий сыр, который он специально помыл проточной водой – чтобы не пахло ничем и не вызывало тошноту. Ходил вокруг, бурчал что-то про моего мужа, который не должен получить обратно из джунглей отощавшую жену. Проследил, чтобы всё съела.

На следующий день доктор Мария прописала мне пить Ацетаминофен – чтобы хоть немного снять боль и температуру. После второй таблетки удалось поспать. После третьей удалось даже встать, ходить и снимать – всё так же в насквозь мокрой от испарины футболке, но без боли.

После четвёртой таблетки даже осмелилась пойти снимать вечерний спуск рыбацкой лодки на воду и искупаться в океане.

В первый раз в жизни лежала в воде на спине. Никогда не получалось – то вода в нос попадёт, то страшно, то волны… А тут просто перевернулась на спину и легла. Каждый вдох выталкивал тело чуть наверх, как поплавок. Каждый выдох давал волнам долю секунды, чтобы попытаться перекатиться через меня, но они не успевали. Я просто лежала звёздочкой на ладони Тихого океана, а подо мной лежала тёплая глубина. И мне было не страшно. Я почувствовала, что эта вода приняла меня. А может, и весь мир принял. Мышцы даже забыли, как болеть, – просто размякли и покоились на воде.

Если для этого нужно было заболеть лихорадкой денге – хорошо, Бог, я согласна. Спасибо.

– До́ктора, я бью своего ребёнка!

Останавливаюсь. Я вообще во время своих прогулок по деревне в поисках материала после каждой фразы останавливаюсь, прислушиваюсь – вдруг мне. А тут, похоже, точно мне.

– Вы мне, сеньора? Повторите ещё раз, пожалуйста, я не расслышала.

– Вам. Я бью своего ребёнка. Есть от этого таблетка какая-нибудь?

Молодая женщина сидит на бревне у полиэтиленовой стенки дома. Отшелушивает сухие желтоватые зёрна кукурузы с початка в две тары – в деревянное корыто и в металлический закопчённый котёл. Корыто для курей – сухими склюют, котёл для семьи – варить на огне.

Глядит на меня выжидающе, не прекращая отщипывать кукурузинки.

Сажусь рядом.

– Я не врач, сеньора, я фотограф в нашей клинике. А что случилось с ребёнком?

– Ничего не случилось пока что. Он родился в прошлом году. Он орёт и днём и ночью. Он кусает меня за грудь, просит есть. А у меня мало молока. Он всё время цепляется за руки и за одежду, я не могу нормально работать. Я не сплю уже много ночей. Поэтому я злюсь и бью его. Иногда мне кажется, что я хочу его убить. Мне нужна таблетка от усталости.

– Он с рождения таким беспокойным был, сразу?

– Нет, сначала он спал получше. Молока было у меня побольше, поэтому, наверное, спал.

– Но смотрите, он уже подрос – вы можете давать ему другую еду, не только молоко. И совсем скоро он ещё больше подрастёт, станет играть с другими детьми, и вам будет легче.

– Не будет мне легче! Новый же ребёнок сразу появится!

– Так вы боитесь нового ребёнка? Этот вам нравится?

– Да, я боюсь, что всё будет заново. Этот хорошенький, когда спит особенно.

– Тогда вам нужно просто предохраняться, чтобы нового ребёнка не было. И у вас будет много сил, чтобы любить этого, а не бить. Придите в клинику, поговорите с врачом!

Задумчиво глядит мимо меня. Руки – такие морщинистые от влажности и в порезах от жёстких початков. Глаза – чёрные и напуганные, как бусинки, оторванные от браслета. Я уже даже не