Суоми в огне - Ульяс Карлович Викстрем

Финн задумался. Ленин взглянул на него и сказал ободряюще:

— Вот так-то, дорогой товарищ!

Утром Ленин снова работал над статьей «Русская революция и гражданская война». Он еще и еще раз возвращался к массовым выступлениям, происходившим весной и летом, обдумывал их, анализировал их причины и следствия.

На столе — стакан крепкого чая. Ленин берет стакан, подносит к губам. Чай холодный, но он освежает. Ленин продолжает писать.

Рабочий класс может открыто сказать, с кем он борется, кто его враги. А буржуазия, наоборот, должна увиливать, скрывать, против кого она направляет своп удары... Она вынуждена прикрывать свои дела. Это ясно видно и здесь, в Финляндии.

На улице ветер, оголенные почерневшие деревья в парке мокнут под сентябрьским дождем.

Мимо окна промелькнула чья-то тень, в сенях послышался шорох, шаги. Это пришел Тарас Кардаев, связной Хельсинкского солдатско-матросского комитета.

— Войдите!

Вошел небольшого роста солдат, в серой шинели, в ботинках и зеленых обмотках. Ленин рад, когда приходит этот пожилой немногословный солдат: ведь он приносит свежие известия. Отложив пакет с продуктами на боковой столик, Ленин схватил газеты и стал жадно просматривать их.

Солдат сел и, порывшись в кармане, достал какой-то продолговатый пакетик.

— Это послали вам.

— Что — это?

— Курево... самый лучший трубочный табак.

— Благодарю, Тарас Гордеевич, но я ведь не курю.

— Все равно возьмите. Может, и сгодится.

— Нет, нет, спасибо. На что же он может пригодиться?

И вдруг, вспомнив что-то, Ленин спросил:

— Помните, Тарас Гордеевич, вы показывали мне письмо?

Солдат кивнул.

— Вам еще пишут из дому?

— Пишут. Мне-то, правда, редко. Жинка у меня неграмотная.

— А вы не смогли бы принести мне эти письма? Мне очень нужны письма из деревни.

— Ясное дело, могу.

— Значит, договорились. Табак вы отнесете тем, кому он нужен, а письма принесете. Я вас очень прошу. Мне только посмотреть. Я сразу же их верну.

Ленин задумался и, положив руку на сверток с продуктами, сказал:

— Это я могу достать и у финских товарищей. А вести с родины я получаю только через вас. Понимаете? А они сейчас важнее всего.

— На финнов-то особенно полагаться нельзя. С ними ухо надо держать востро. А то неровен час — они возьмут и...

Кардаев говорил, растягивая слова.

Ленин быстро взглянул на солдата.

— А у нас в России? У нас все за революцию?

— Ясное дело, не все. Есть и против.

Ленин видел, как нужны сейчас этим простым людям верные слова, правильные советы. Они ждут их, каждое верное слово, правильная мысль будут немедленно подхвачены ими, пойдут в массы, от человека к человеку, а за словом последуют и дела.

— Видите ли, парод и правительство — это совершенно разные вещи. Народы понимают друг друга и хотят быть настоящими друзьями. Или, может, вы думаете, бедным в Финляндии легко живется?

— Какое там легко...

— Поэтому и нужно быть заодно. А не чураться друг друга. Враг всюду один и тот же.

— Оно-то, конечно, так, — согласился Кардаев, и его морщинистое лицо расплылось в лукавой улыбке.

Попрощавшись с Лениным, Кардаев поспешил в казарму.

В ПЕТРОГРАД

Когда он пришел на следующее утро, Ленин сразу заметил, что солдат чем-то взволнован — настроение у него было приподнятое, глаза сияли.

— Что нового? Что-нибудь случилось?

— Видите ли, Владимир Ильич... Понимаете...

И связной стал рассказывать, что на всех военных кораблях подняты красные флаги. В городе, на казармах, тоже вывешены флаги. Весь народ в Хельсинки высыпал на улицы. Матросы вышли на демонстрацию с оружием, с оркестрами. На набережных вечерами полно людей. Митингуют, кричат: «Долой соглашателей!»...

— Эх, Владимир Ильич, если б вы видели...

— Да, да, это интересно. И очень важно, очень...

Ленин сел. Восхищенным взглядом он смотрел на солдата, простого человека из народа, который был так безгранично рад новым событиям.

— Скоро и наш час пробьет. Правда? — говорил Кардаев. — Скоро мы будем дома, увидим родных. Правда?

— Конечно. — Ленин встал. — Солдаты не потерпят издевательства над народом. Нет, не потерпят. Они встанут на защиту народа. Какое же это правительство, если оно угнетает свой народ и заставляет воевать? Такое правительство надо свергнуть. Не правда ли?

— Ясное дело. Ведь солдат, он тоже кое-что соображает. Теперь и солдату приходится мозгами шевелить. Время такое...

— Верно, время такое. Сначала надо обдумать, а потом только действовать. И притом хорошенько обдумать...

Оба весело рассмеялись. В глазах Ленина вспыхнули задорные искорки. Кардаев был рад, что они так хорошо понимают друг друга.

— Да, я вам привес письма. — Кардаев вытащил из внутреннего кармана пачку писем, собранных им в казармах и экипажах, где ему, как связному, приходилось часто бывать.

После ухода Кардаева Ленин долго в раздумье ходил по комнате.

Вся страна пришла в движение. В Петрограде идут демонстрации, рабочие требуют перехода власти к Советам. Крестьяне захватывают помещичьи земли, жгут усадьбы. Стоят сотни заводов и фабрик. Народ избирает в Советы большевиков. Буржуазия в страхе. Она замышляет сдать Петроград немцам. Керенский готовится бежать в Москву. Завтра в Хельсинки открывается конференция делегатов Балтфлота... Страна изнывает под гнетом империализма. Только революция может освободить ее и дать народу мир и землю, работу и хлеб... Да, час пробил.

Ленин написал письмо в Центральный Комитет партии: «Большевики должны взять власть». Затем продолжил работу над большой статьей «Марксизм и восстание».

«Нет, надо обязательно перебраться отсюда куда-нибудь поближе к Петрограду. Хотя бы в Выборг. Отсюда трудно следить за обстановкой! Она меняется не по дням, а по часам».

Великие истины всегда просты. Только открываются они не сразу, не сами собой. Так бывает и в природе, и в жизни человека. Но потом наступает день, и вдруг, к своему изумлению, видишь, что дело, оказывается, совсем простое. А ты-то думал... Даже удивляешься: как я это раньше не заметил?

На своем нелегком жизненном пути Аукусти все время постигал новые и новые истины, но давались они ему е большим трудом. И не сразу он соглашался с этими новыми истинами, хотя они были важны и для него и для тысяч таких же, как он, простых финских тружеников.

Аукусти был мужик двужильный, поэтому он еще как-то изворачивался в эти трудные дни. Вечерами после работы ходил по дворам пилить дрова. И стоило посмотреть, как ловко он орудовал пилой и топором! Но,