Искусство почти ничего не делать - Дени Грозданович

тем же пламенным лирическим красноречием, что и в его книге, как, разорвав цепи буржуазного общества, полноправным членом которого он являлся, он кочевал с места на место в поисках «настоящей жизни», «своего» места в подлунном мире, короче, в поисках своей истинной судьбы. Подобно кораблю, сбившемуся с курса, он бороздил океан пришедшей в упадок Европы в поисках тихой гавани своей души. И все это, добавил он, в течение долгих пяти лет!

При этом уточнении во мне проснулся злой классовый интерес: в глубине души я не мог не задаться вопросом, как можно прожить на книгах и воде, в течение пяти лет и, по всей видимости, без всяких затруднений, путешествовать по главным столицам Европы… Однако поскольку ни в тексте, ни на словах он ни разу не коснулся материальной стороны, я решил, что для некоторых подобные вопросы излишни. У меня уже возникало похожее чувство, когда я смотрел фильмы Вима Вендерса, герои которых путешествовали по миру с поразительной легкостью, или когда общался с современными художниками, порхавшими с одного биеннале на другой и с лондонской выставки на нью-йоркскую, даже не вспоминая о деньгах. Теперь я понимаю, как, должно быть, глупы знакомые мне начинающие художники, которые перебиваются скучной, отупляющей работенкой в надежде урвать несколько часов вдохновения, свободного от мыслей о деньгах, тогда как им всего лишь нужно поддаться вненациональному лиризму, ибо, по всей видимости, перед теми, кому хватило на это храбрости, материальный вопрос больше не стоит и разрешается сам по себе при посредстве международного Святого Духа эстетики!

Однако уже потом, когда я шел к выходу по коридору мэрии Шестого округа (в Париже, конечно!), где была организована встреча, мою озадаченность как рукой сняло после окончательного разоблачения. Кто-то рассказал мне, что автор, чьи проникновенные отрывки мы только что слушали, является протеже одной из главных литературных величин квартала Сен-Жермен-де-Пре.

Собачья боль

На восемнадцатом этаже башни у окружной дороги пожилая женщина, довольно известный автор, пытается писать новую книгу, а на узком балконе невысокого дома напротив тоскливо и беспрерывно воет собака, которую постоянно держат на привязи и частенько бьют. Женщина не может сосредоточиться, вой мешает писать. Однако когда она пытается привлечь внимание соседей (с которыми встречается и иногда разговаривает только в лифте), обнаруживается, что одни якобы ничего не слышат, других это не беспокоит, а третьи — которые робко возмущаются в ответ на ее слова — не решаются действовать сообща или попросту боятся выделиться и иметь дело с хозяином пса (который, как известно, уже угрожал некоторым жалобщикам).

Итак, в этом романе («Собачья боль» Клер Эчерелли, 2007 г.) в сдержанном, проникновенном стиле говорится о досаде и разочарованиях героини, от которой постепенно отворачиваются соседи и отстраняются близкие (как воинственные ультралевые друзья, всегда готовые на борьбу за права человека в далеких странах, так и ее собственные дочери, зараженные удобным мелкобуржуазным равнодушием), предпочитающие считать ее одинокой стареющей женщиной со слабыми нервами.

Клер Эчерелли, чей первый тревожный роман «Элиза, или Настоящая жизнь» (премия «Фемина» за 1967 год) имел большой успех, в этой истории, на мой взгляд, очень наглядно изобразила современный мир, вечно покорный разным видам зачаточного тоталитаризма. Известно, что американские военные, освободившие концлагеря в Германии, убедились, что люди, жившие по соседству, предпочитали утверждать, что ничего не знали, не видели и не слышали. Также известно, с какими трудностями столкнулись выжившие, прошедшие через этот ад, чтобы доказать правдивость своих рассказов. Примо Леви говорил, что в Аушвице ему снился один и тот же кошмар: он снова дома после спасения из лагеря и хочет рассказать о том, что пережил, но никто не хочет его слушать. Рут Клюгер, также уцелевшая в лагере, упоминает резкую настороженность своего окружения, когда она хотела организовать конференцию в США, чтобы рассказать о пережитых ужасах. Заметим по ходу, это, быть может, и объясняет, что столько выживших предпочли молчать.

Однако, возвращаясь к книге, думаю, не следует сбрасывать со счетов, что именно женщина написала эту аллегорию нашего времени, жертвой которого стало животное. Несколько лет назад другая женщина, Элизабет де Фонтене, выпустила удивительный сборник философских эссе, озаглавленный «Молчание зверей», где говорится, что наша нынешняя цивилизация, которая всегда отличалась презрением к животным, а следовательно, и ко всем существам якобы примитивным и слаборазвитым, — источник любого враждебного отношения.

Поскольку часть года я провожу в деревне, то знаю много пламенных борцов «за права человека», которые живут в двух шагах от гигантских батарейных животноводческих хозяйств и ничуть не переживают. И все-таки мне кажется, и большая заслуга книги в том, что она беспощадно напоминает об этом, что равнодушие к страданиям братьев меньших — пусть на первый взгляд их сознание и не такое развитое, каким любим похвастаться мы, — есть признак умело завуалированной тоталитарной тирании.

Жизнь или кошелек!

Что, если так называемый «спад экономики», про который нам последнее время прожужжали все уши, только начало естественного «упадка»? Не так давно мне часто приходилось ездить на скоростных поездах, и меня чрезвычайно поразила одна вещь: несмотря на великолепные осенние пейзажи, открывающиеся нашим глазам на разных участках пути (особенно на востоке Бургундии), ни один пассажир моего вагона не обращал ни малейшего внимания на виды за окном: все были заняты либо чтением газет или книг, либо графиками и подсчетами, кто-то внимательно изучал экран своего компьютера или мобильного телефона, кто-то слушал музыку в плеере.

Я уже сделал подобное — в каком-то смысле пророческое — наблюдение в США лет пятнадцать назад, когда ехал по одной из последних действующих железных дорог этой страны, линии между Нью-Йорком и Балтимором поездом компании «Амтрак»: окна вагона были настолько затемнены, что увидеть что-либо снаружи было почти невозможно, разве что поставить руки козырьком. Казалось, мы путешествуем в движущемся тоннеле. Причину этого я скоро понял. Похоже, что в этих вагонах — конечно, весьма комфортабельных — пассажиры хотят лишь одного: обсуждать без умолку (громогласно) и кто во что горазд последние достижения в спорте, космических запусках и финансах; астрономические цифры двух последних пунктов приводят в особенный восторг эту простоватую публику[77]. Стоит ли удивляться, что эти люди отныне считают, что никакой угрозы экологии планеты не существует, и что они вместе с тем позволили расплодиться на своей обширной территории мерзавцам-манипуляторам в белых воротничках, которые только и делают, что пускают им пыль в глаза и обманывают своих наивных ошеломленных жертв фокусами с кредитными картами?

Напрашивался очевидный вывод: органы, управляющие Северной Америкой,