Искусство почти ничего не делать - Дени Грозданович
Четыре недоуменных дня в лоне спортивного потребительства
Некий дискомфорт
«Ролан-гаррос» -2007
Среда, 30 мая
Вчера под лучами солнца «Ролан-Гаррос» как обычно вновь забурлил. Пока я прокладывал себе дорогу к журналистской трибуне, протискиваясь через длинные очереди к дополнительным местам, тщетно высматривая улыбки на лицах нетерпеливых людей и сочувствуя тем, кто чувствовал себя в стороне от события, на экране моей памяти невольно возникли такие же многочисленные очереди, которые я видел в странах Восточной Европы в советскую эпоху, очереди у государственных музеев, отбившие у меня желание посмотреть выставку, очереди на подъемник на лыжных курортах, очереди на книжных ярмарках у стенда с успешным писателем и, наконец, длинная вереница автомобилей возле пункта уплаты дорожной пошлины, на которые я несколько раз нарывался, возвращаясь домой после выходных.
Больше всего в таких случаях меня волновало то, что отражалось на лицах людей: покорный, угрюмый фатализм и смутная тревога. По правде сказать, я вижу в этом симптом главной болезни нашего времени: парадокс, который, быть может, можно было бы назвать «массовым индивидуализмом», присущий цивилизации, которая, провозглашая во всеуслышание права отдельной личности, без конца превращает людей в безликую массу.
На мой взгляд, это коллективное помешательство наиболее ярко выражено в навязанном развитии системы звезд. На «Ролан-Гарросе» оказываешься в самом центре этой двойственности, этой скрытой дихотомии. Например, знаменитые крики «ола!», которые, как вчера во время матча между Гаэлем Монфисом и Оливье Рошю, поднимают на стадионе волну в коллективном порыве зрителей, утверждающих свое право на существование, обреченных на пассивное наблюдение в течение нескольких часов, не это ли очевидный признак объединений в бригады современных толп?
Еще я вспомнил, как знакомят с монитором (кажется, его называют «водителем зала») небольшие группки зрителей, приглашенных в студию на телепередачи, гостем которых я был, как этот «водитель» предписывает им громко аплодировать или смеяться по его сигналу, много раз репетируя с ними этот сценарий перед началом передачи.
Чтобы дать наглядный пример словам, расскажу один случай, произошедший несколько лет назад на трибунах «Ролан-Гарроса». Я пришел посмотреть финал парижского чемпионата второй группы участников, где выступали — французский уровень тенниса, конечно, смотрелся средним рядом с лучшими в мире американцами — два замечательных спортсмена-любителя, показавших очень красивую игру. Прямо надо мной сидели тогдашний президент и вице-президент Французской федерации тенниса. Матч подходил к концу, и они обсуждали между собой вручение кубка, когда один спросил у другого: «Шампанское будет?» На что тот ответил: «Да ну, перестань!» Этот чемпионат состоялся за несколько дней до «Ролан-Гарроса», и впоследствии я убедился, что в течение двух недель главного турнира — престиж обязывает! — шампанское на трибуне федерации текло буквально рекой.
Легко привести массу подобных примеров, наши глаза всегда прикованы — или, скорее, приклеены, как у детей, к экранам — выступлениям звезд, и мы презираем простых любителей, хотя они-то и есть главная поддержка спортивного сообщества. Я склонен думать, что мир, в котором так поступают, мир, где так называемые «любители спорта», если говорить только о них, предпочитают в солнечный день сидеть у экранов и смотреть матч антиподов, в то время как в двух шагах на улице сражается команда местного клуба на глазах у кучки верных болельщиков и сочувствующих собак и кошек, а может, и нескольких слабоумных голубей, такой мир очень серьезно болен.
Все это говорилось к тому, что лично я, несмотря на удовольствие, которое испытываю, глядя, как мелькает между ракеток магический желтый мяч на великолепных кортах «Ролан-Гарроса», принятый и отбитый с безупречной легкостью и грацией виртуозами, этими монстрами — профессионалами тенниса, невольно испытываю двойственное чувство: восхищение и крайний скептицизм.
Вчера вечером, катаясь на велосипеде вдоль ограды «Ролан-Гарроса», я доехал до парка, где находятся городские прокатные корты, и мое внимание привлекли взрывы смеха и восклицания двух молодых игроков, довольно неловко посылавших друг другу мяч. И тогда я понял, что вот уже много лет я не видел и не слышал, чтобы на теннисном корте кто-то смеялся!
Спорт деградирует не потому, что мы относимся к нему слишком серьезно, а потому, что его лишают своеобразия. Притягательность игры в том, что мы придаем важности действию, которое этой важности не имеет. Когда игроки и зрители целиком подчиняются правилам и условностям, они действуют заодно, создавая иллюзию реальности. Тогда игра становится спектаклем жизни, в котором каждый участник исполняет определенную роль, как в театре. В наше время подобные занятия утрачивают свой характер иллюзии, особенно в области спорта. Воображение и фантазия нашим современникам неприятны, и, похоже, что мы решили уничтожить невинное удовольствие перевоплощения, которое когда-то очаровывало и утешало. В случае со спортом игроки, промоутеры, болельщики — все сопротивляются иллюзии. Первые отрицают серьезность спорта, они хотят, чтобы их считали людьми, развлекающими публику (отчасти, чтобы оправдать свои солидные гонорары). Промоутеры подстрекают зрителей к фанатизму, даже в таких видах спорта, как теннис, где традиционно царила некоторая сдержанность. Телевидение породило новую категорию зрителей и превратило тех, кто присутствует на встрече и участвует, в тех, кто пытается попасть в поле камеры и привлечь внимание жестами и размахиванием флагов. Иногда самые горячие болельщики действуют более агрессивно, выбегая на поле или громя стадион после победы или поражения своей команды.
Кристофер Лаш[81]. «Культура нарциссизма»
Вид на грани исчезновения
Четверг, 31 мая
Мате Виландер, поогорчавшись вчера на страницах «Экип» из-за поражения Фабриса Санторо, на которого он всегда смотрел с восторгом и игра которого, по его словам, представляет собой самую суть тенниса, заявляет:
Сколько места остается [подразумевается современная игра] хитрости, тактике, маневру, размышлению, восторгу от прекрасно сыгранного очка, удовольствию выйти из затруднительной ситуации, благодаря своим серым клеточкам, короче, всему тому, что составляет красоту тенниса? Меня беспокоит эволюция этого спорта, потому что она опасна для будущего.
Да, для меня тоже Санторо был большим утешением последних лет после тенниса, где игроки похожи на роботов, и, подобно Виландеру, я тоже опасаюсь, что, увы, такой тип спортсменов находится на грани исчезновения.
На эту тему мне хотелось бы рассказать следующее: в прошлом был когда-то шахматный гроссмейстер по имени Михаил Таль, который стал чемпионом мира всего один раз. Однако на протяжении тридцати лет он считался
