Системные требования, или Песня невинности, она же – опыта - Катерина Гашева

– Так и строили повыше. – Классик улыбнулся. – Вот только реликтовое излучение…

И он принялся рассказывать про Большой взрыв, про пыль, которая миллионы лет опускается на Землю из космоса. Каждый день миллионы и миллионы тонн пыли. И дома погружаются в землю так, что приходится строить кирпичные карманы для нижних окон. А космическая пыль продолжает заметать улицы города Ляпина, равно как и всех остальных городов на земле.

Классик показал нам краеведческий музей, где я с восхищением обнаружила томагавк, на поверку оказавшийся секирой. Смеялся Классик, смеялись подруги, даже бабушка-смотритель улыбнулась скупой улыбкой. Когда вышли из музея, нас развлекли информацией, что находится он на улице Свободы, которая в России традиционно заканчивается тюрьмой. Здесь, в Ляпине, – конкретно женской.

Я смотрела, как там, за ощетинившейся спиралью Бруно стеной, кривится обшарпанная, без креста на маковке, церковь.

– А там что? – спросила Оля.

– Цех. – Классик усмехнулся. – Швейное производство.

– Ты видишь, повстанка, чем кончаются революции? – ткнула меня кулаком в бок Лариса.

Я пожала плечами.

Мы с подругами тогда играли в антиутопию. Я руководила подпольем. Оля то поддерживала меня, то вставала на сторону власти. Ася с Ларисой были стабильно «на службе зла» и гонялись за нами. Были и другие игры и комбинации, кто против кого дружит. Помню, кажется в тот же год, прогуливаю я физру по справке, читаю книгу. Тут вбегает возмущенная Ася и сообщает:

– Я старалась сохранять каменное лицо и пропустила пять мячей! А всё они!

Они – это Лариса и Оля – прыгали вокруг нее. Одна все время повторяла «би-би», другая – «йу-пи». Результат, что называется, налицо.

Тем временем мы прошли Ляпин насквозь. Он вообще небольшой, из конца в конец – час пешком. За городом начиналась полоса черной вспаханной земли, вдоль которой росли березы. Нет, березищи! Некоторые с обломанными то ли грозой, то ли еще чем верхушками. На черных голых ветках сидели нахохленные вороны.

Классик вел нас дальше. Пашню сменила жесткая сухая трава. И прямо из земли, из жухлой листвы, из травы этой выпирали камни. Как другая реальность, пробивалась сюда из глубины, из корней гора Ледяная с одноименной пещерой, гостиницей и парком. Вход в пещеру густо обсели сувенирные лавочки. «Внимание: подниматься на склон в неустановленных местах может быть опасно для вашей жизни!» – надрывался невидимый громкоговоритель. Фоном звучала бодрая музыка.

– Если бы мы знали, никогда не стали бы, – сказал Классик серьезно. Глаза его смеялись.

Мы позавтракали в «неустановленном месте», оборудованном стволом поваленной березы вместо лавочки. Настроение у всех было прекрасное. Лариса дурачилась и лезла обниматься, Оля с Асей пели, совершенно не помню что, но по-английски. Впереди была вечность вместе. Я знала, что, если стрясется беда, я могу позвонить по любому телефону из трех и мне окажут помощь. Но идиллия оказалась хрупкой. Сначала мы насмерть поругались с Асей и очень долго потом заново строили отношения. Оля остыла, отдалилась, унеслась в свое студенчество. Осталась только Лариса… Да, Лариса.

– Негалантный я, видимо, человек, – говорит Классик, – все внимание на девочек, а тебя забыл.

Мама молча улыбается.

Впереди последний этап нашего путешествия – мост над рекой Рень. От реки пахнет льдом, от моста – железнодорожной смазкой, никак не могу запомнить, что она называется креозот.

– Ну что? – спрашивает нас Классик. – Пойдем по мосту или под мостом?

Там внизу узенький мостик для рабочих. Еще ниже разбиваются о бетонные быки льдины, бурлит вода.

– Внизу! Под мостом!

Классик залезает первым, протягивает руку – страховать. Идет Оля.

– Ой! Девочка-девочка, а весит словно водородная бомба!

Он снова протягивает руку, и я влезаю следом. Потом Лариса. И Ася. И мама.

Мне было хорошо, холодно, ре́чно. Я не боюсь высоты. А Ася боится.

Классик замечает и говорит ей:

– Держись за перила двумя руками.

– Почему? – слышу я за спиной Асин голос.

– Когда доски упадут, ты еще немного повисишь, – отвечает Классик очень серьезно.

Мы не упали в реку ни тогда, ни позже.

* * *

Гипермаркет горел отблесками заката и сам по себе. Я посмотрела, как уходит машина. И зашла в стеклянные двери. Меня сразу «схватили руки» всех тех предложений, от которых нельзя отказаться. Только сейчас скидка! На что? На все!

Я сбежала от манких витрин, свернула, спряталась в продуктовый, помоталась между полок с консервами, макаронами и фруктами, купила муку – для шарлотки пригодится.

Снаружи темнота шла полосами, у каждого фонаря был свой свет. Пока шла до дому, я почти успокоилась. Шатавшийся в последнее время от малейшего толчка мир снова обрел равновесие. Даже замок, который иногда шалил, если дома никого не было, открылся сразу.

Глава 14

Вода мертвая и живая

После пива или водки, если ее было немного, Влада с некоторых пор начинало тянуть на философию. Особенно во время одиночных бдений в бункере рядом с мертвым, лишенным гадов и рыб[51] морем. Другой мир – мир живых, оставался наверху. Он был чист, грязен, смешон, нелеп. Там даже вода другая.

Верхний мир утомлял больше, хотелось сбежать вниз, в прохладу и тишину. Выпить и дремать. Читать очередную неожиданную книгу. Дрессировать Финна. Так было обычно, но только не сегодня. Сегодня хотелось сдать смену и бежать.

И надо было бежать. В одиннадцать придут мужики и приедет машина. Квартиру в профессорском доме удалось продать. Но бросить книги и некоторые вещи Влад не мог и не собирался. Накануне они с Григорием расчистили под это дело дальнюю пустующую комнату дворницкой. На глазок все должно было влезть. А потом и оторваться не грех. Точнее, оторваться сегодня – важное мистическое действие. Прав Сашка.

* * *

– Надо пить! – кричит Илья.

– Надо очень быстро пить, а то нажремся и не дойдем! – вторит Сашка.

Финн подтверждает тезис утробным рычанием. Водку он не пьет. Он стырил из пакета кольцо краковской колбасы и был прощен от общей пьяной щедрости. Влад потрепал волкособа по холке, и компания двинулась дальше.

Сусаниным работал Илья. Где-то на берегу за кафедральным собором шли под снос старые, восемнадцатого вроде бы века, дома. Жителей расселили, но отопление, воду и электричество отключить то ли не успели, то ли забыли. Да и жителей некоторых… забыли. А там и новые подтянулись.

Сейчас в двухэтажном, с метровой толщины стенами доме обитали двое стариков, отказавшихся покидать семейное гнездо, и компания наркоманов, самовольно оккупировавшая пустующий полуподвал. Были и другие обитатели. Невидимые и почти неслышимые. Не бомжи, но…

Илья уверял, что на них можно