Кошка из мастерской - Ён Сомин
– Будучи гончаром, я каждый раз испытываю такие чувства, но никак не могу к этому привыкнуть. От вида опустевших полок возникает ощущение скорее опустошённости, а не удовлетворения.
– Учитель, я тоже это чувствую. Как будто бесследно исчезло то, над чем я долгое время работала.
Сота подошёл сзади и обнял Чохи и Чонмин за поникшие плечи.
– Ваши слова означают, что вы очень много души вкладываете в изготовление керамики.
Чонмин это утешило: эта пустота внутри – вовсе не провал, а естественная плата за то, чтобы отдаваться делу без остатка. Год назад она испугалась бы её и сбежала, но теперь, напротив, ей хотелось полностью погрузиться в работу с головой. Ей снова хотелось насладиться радостью занятого дня, когда всё до минуты расписано.
После окончания ярмарки все отправились в мастерскую, чтобы собрать вещи. Там было так же холодно, как и на улице, даже несмотря на тепло, исходящее от четырёх человек. Чохи сказала, что именно сейчас пришло время для самого яркого события дня, и быстро достала заранее купленную навынос еду. Когда они разогрели жареную курицу, запечённую сырную пасту и пиццу, царивший в мастерской холод начал постепенно отступать. Сота зажёг лампочки на наряженной за день до этого небольшой ёлке, а Кисик с Чонмин накрыли на стол.
– Я приготовил вино в качестве поздравления. Не знаю, всем ли оно придётся по вкусу, но менеджер в магазине активно рекомендовал именно это.
Кисик достал две бутылки красного вина разных марок:
– Красное, для Рождества.
– Оно и к блюдам подходит. Кисик-си, ты как чувствовал. – Чохи со смехом достала бокалы.
– Это и для того, чтобы поздравить всех с успешным завершением ярмарки и чтобы отметить мой последний день в мастерской. Я не мог его не купить.
Кисик сказал, что перед официальным открытием своей мастерской в Косоне он сначала поедет туда, чтобы всё подготовить. Чонмин, которая в этот момент наклонилась над столом и расстилала скатерть, чуть не разревелась, услышав его слова. Она ещё была не готова к этому и не представляла себе, как ей окончательно попрощаться с Кисиком.
– Это мой подарок. Торт от шефа. У меня собственная рождественская традиция – есть белый торт с клубникой и взбитыми сливками. – Чонмин через силу притворилась весёлой и достала торт, который рано утром спрятала в мастерской.
– Чонмин, и ты тоже… Спасибо. А я хотела угостить вас всех сама. – Чохи приложила руки к груди и выглядела очень тронутой.
И только когда угощение красиво разложили на тарелках и на стол выставили торт с нарисованным глазурью Сантой, все осознали, что наступил сочельник. В этот момент кто-то привычным жестом распахнул дверь в мастерскую.
– Чун!
– Не сомневался, что ты придёшь!
– Заходи!
Все приветствовали Чуна, и он, неловко улыбаясь, коротко им отвечал:
– Я всё забывал вернуть флиску Кисику-хёну. Не знал, что у вас вечеринка.
Экзаменационная пора ещё не закончилась, и потому появление Чуна в мастерской стало для всех неожиданностью. Он просто вошёл – без предупреждения, без лишних слов. Чохи сразу же привлекла его к себе, обняла с материнской теплотой и первым делом спросила, поужинал ли он. Хотя Чун уже поел, он без колебаний ответил отрицательно – просто чтобы порадовать её.
Кисик и Сота вытащили из угла старый двухместный диван, и вскоре все, включая новоприбывшего, устроились поудобнее. Атмосфера стала ещё живее, когда появилась Ери и мастерская наполнилась почти полным составом – не хватало только Чихе.
Как только девочка увидела Чуна, её лицо мгновенно вспыхнуло румянцем, а губы сами собой растянулись в улыбке. Всё лето она жаловалась Чонмин на разницу в возрасте между ними и с нетерпением ждала Рождества – ведь тогда она станет на год старше. Чонмин, прекрасно понимая её чувства, тут же усадила Ери рядом с Чуном.
Сота, ко всеобщему веселью, внезапно перевоплотился в официанта фешенебельного ресторана: с преувеличенно важным видом разливал вино по бокалам, а когда подошла очередь Чуна и Ери, с той же серьёзностью налил им апельсиновый сок с мякотью, торжественно произнеся: «Enjoy». Гости то и дело хватались за телефоны, чтобы запечатлеть эту комичную сцену, хотя в шутку уверяли друг друга, что хватило бы и одного поклона.
Праздничный стол был накрыт по всем правилам. Представление, устроенное Сотой, затянулось настолько, что воск свечей начал обильно стекать на торт. Когда уже казалось, что они вот-вот рухнут, все дружно набрали воздух в лёгкие и задули пламя.
Среди шумных поздравлений и возгласов «Merry Christmas!» Ери сидела, сложив руки, словно в молитве. Взрослые, обмениваясь понимающими улыбками, терпеливо ждали, пока она закончит загадывать желание. Наконец девочка открыла глаза, смущённо воскликнула: «Вы чего!» – и мастерская огласилась весёлым смехом.
Все обсуждали самых запомнившихся покупателей с ярмарки, и в этот момент Чун внезапно заговорил:
– Я хочу кое-что сказать.
Учитывая, что он редко делал это первым, все тут же повернули головы в его сторону.
Чун, словно чувствуя себя обязанным, слегка приподнялся со своего места:
– Это неожиданно, но я поступил на отделение керамики – туда, куда хотел больше всего. Поэтому сейчас можно расслабиться.
Все захлопали в ладоши, радуясь как за себя самих, а Кисик сказал, что не сомневался в этом, и грубовато погладил Чуна по голове.
– Поначалу я не был уверен, что мне стоит этому радоваться, поэтому и в мастерскую не приходил. Ведь я хочу рисовать картины, а не заниматься керамикой. Я рассказал о своих желаниях родителям, и они, как и следовало ожидать, пришли в ярость. У нас до сих пор холодная война. Но я хочу попробовать. Ведь обучение на отделении керамики не означает, что я не смогу рисовать: можно рисовать на своих работах или вообще обучаться двум специальностям. Больше всего я хочу сейчас найти свой собственный путь. Думаю, мне помогла это осознать Чихе-нуна. Хотя сегодня она и не с нами.
Чун резко выпалил последние слова и залпом допил апельсиновый сок. Ему было тяжко оттого, что на него смотрели пять пар глаз.
– Чун, у меня полно разных красок, так что, если тебе негде работать, ты можешь приходить в мастерскую когда захочешь! Для тебя всегда здесь найдётся свободное место.
Слова Чохи обнадёжили Чуна, и он улыбнулся, как будто напряжение ушло. Чонмин, наверное, впервые увидела эту расслабленную улыбку, и это её так тронуло, что она закрыла лицо руками. Даже у Чуна, который иногда казался роботом с искусственным интеллектом, были собственные переживания. А ещё ему хочется рисовать. Весь скепсис относительно молчуна, который в мастерской вечно казался чем-то недовольным, у Чонмин развеялся, и она почувствовала признательность к нему за искренность.
Известие о поступлении Чуна подняло температуру на этой маленькой рождественской вечеринке, стало душно.
– Чонмин-си, ведь у тебя тоже есть что рассказать, – тихонько сказал Кисик, выкладывая кусок торта на тарелку Чонмин.
Чонмин округлила глаза и стала подавать ему знаки, чтобы он хранил молчание, но он их проигнорировал:
– В последнее время произошло кое-что хорошее. О вещах, которые заслуживают поздравлений, стоит сообщать.
На этот раз все взгляды в мастерской были обращены на Чонмин. От Ери, которая настойчиво требовала объяснений, до Чохи – её спокойный, изучающий взгляд, устремлённый на губы девушки, заставлял Чонмин чувствовать себя неловко. Она растерялась, ведь рассказывать о событиях прошлой недели в издательстве она совсем не планировала. Когда Чонмин попыталась отшутиться, сказав, что ничего особенного не произошло, и перевести разговор, Кисик едва заметно подмигнул ей. Так он демонстрировал ей свою поддержку, свою уверенность, что она справится.
– Вообще-то… Недавно в личные сообщения
