Суоми в огне - Ульяс Карлович Викстрем
Был среди ребят Рейска Эклунд, долговязый и худосочный парень, который целыми днями продавал газеты. Другие берут сто экземпляров, а Рейска берег вдвое больше.
Рейска считал главные улицы своей территорией и не пускал туда других мальчишек продавать газеты.
— Ты вчера был на Линнанкату, — пристал он к маленькому Вики Хумонену. — Разве я тебе не говорил, чтобы не смел появляться на этой улице!..
Рейска замахнулся на Вики, но тот отшатнулся.
— Не был я...
— Был. Смотри, собака, еще врет. Не отпирайся. Я слышал твой голос...
— А тебе какое дело, где Вики продает... — вмешался Тойво. Ему уже давно хотелось проучить этого длинношеего дылду, чтобы не командовал над всеми. — Не тронь Вики! — сказал он твердо.
— А почему бы и нет? — Рейска удивленно взглянул на Тойво.
— Потому что пожалеешь. Тронешь — по морде получишь.
— Смотри-ка, смотри-ка, сопляк! А ты кто такой?
Рейска презрительно захихикал. У него была привычка неожиданно дать оплеуху или больно дернуть за волосы. Он протянул руку и к Тойво.
— Убери свои лапы.
— А ну, заткнись, обезьяна.
— Это мы еще посмотрим...
Тойво стиснул зубы.
— Выйдем, если не трусишь...
Рейска не боялся Тойво, но знал, что ребята пойдут за ними, и, если Тойво придется туго, они бросятся ему на помощь. А стоит им навалиться на одного всей оравой, они даже взрослого мужчину изобьют. И Рейска побоялся выйти на улицу.
— Ну что ж... — И Тойво, как дикая кошка, кинулся на Рейску.
Тот отступил в угол прихожей, но это не помогло. Мальчишки весело хохотали, глядя, как он смешно и беспомощно размахивает длинными руками.
— Будешь еще трогать маленьких? Будешь?
Рейска забился в самый угол, стараясь прикрыть лицо локтями. Но напрасно: удары обрушивались то сверху, то снизу. Рейска отчаянно завопил.
Дверь типографии приоткрылась.
— Что за кавардак вы здесь устроили? А ну-ка, марш на улицу, деритесь там, — сердито крикнул управляющий конторой.
— Дяденька, помогите. Они бьют меня...
Рейска, всхлипывая, бросился к управляющему.
Ребята восторженно смотрели на Тойво.
— Больше он не посмеет, — радовался Вики, крутясь около Тойво.
Аукусти похвалил Тойво: «Молодец. Таких, как Рейска, надо учить, чтобы знали».
Одно время Карпакко увлекался борьбой и укладывал, бывало, на лопатки настоящих борцов. Его агитировали заняться боксом, но он не захотел. «Сплошное смертоубийство начнется, если я в раж войду, — сказал он. — Да и что за интерес другим морды кровавить». Но, подвыпив, он иногда не прочь был похвалиться кулаками.
Однажды они с Кярияйненом, удачно подработав на распиловке дров, завернули в пивную Ранта-торппа. За каждым столиком сидела веселая компания, шумно переговариваясь. Разговор шел о событиях в России, о забастовках, о продовольственном положении и о том, куда девалось вино. Торговля вином была запрещена. Даже пиво продавали не всегда. Но из-под полы спиртным торговали вовсю.
Вскоре между Карпакко и Кярияйненом завязался спор. Маленького роста, крепкий и жилистый, Кярияйнен любил похвастаться своей силой.
— Да какая у тебя силенка, — посмеивался Карпакко.
— Выходи на ринг... Увидишь.
— Эх ты, несчастный, — продолжал Карпакко. — Да если я тебе один раз вмажу, так от тебя одно мокрое место останется. Как сноп свалишься.
— Не хвались...
Наконец Аукусти заявил, что он кулаком с одного удара пробьет дверь.
Кярияйнен потребовал доказать это.
Карпакко обвел взглядом сидевших за соседними столами.
— Не стоит. Мы и так верим, — сказал кто-то, не зная даже, о чем идет речь.
— Нет, я спрашиваю, доказать? — снова рявкнул Карпакко.
— Конечно. Давай докажи хоть раз. А то все хвастаешься, — и Кярияйнен показал пальцем на дверь. — Пробьешь — я плачу. А не пробьешь — платишь сам...
— Почему я?
— Чтобы в другой раз не бахвалился.
— Ах, бахвалился! Перкеле, сейчас ты увидишь, погоди...
Кто-то пытался удержать Карпакко, но, оттолкнув руку, Аукусти шагнул к двери.
— Слушайте, парии, я пробью кулаком эту дверь. Идет?
— Давай... Да вдарь так, чтобы треск пошел...
Карпакко обернулся к Кярияйнену и спросил:
— А ты потом заплатишь за дверь?
— Конечно...
— Ладно... Если человек не верит иначе...
Карпакко ощупал покрашенную в зеленый цвет филенку и плотнее закрыл дверь. Затем поднес кулак вплотную к двери сделал шаг назад. Кулак, описав крутую дугу, прошел насквозь...
Все столпились, рассматривая пробитую филенку.
Услыхав треск, хозяйка пивной в испуге выбежала из своей комнаты:
— Боже мой! Никак опять дерутся?
— Ничего, хозяюшка, не волнуйтесь. Я заплачу, я рассчитаюсь за все, — успокоил ее Кярияйнен.
Домой Аукусти пришел изрядно пьяный. В голове шумело, по дороге он несколько раз порывался петь. Раненую руку он обвязал носовым платком.
Войдя в комнату, Аукусти увидел, что Эстери нет дома. И только теперь понял, в каком виде он явился домой. Опять хватил лишку!
Он решил хоть немного протрезвиться до прихода Эстери. Зачерпнув полный ковш воды и склонившись над помойным ведром, он стал поливать голову холодной водой.
Эстери уже в прихожей услышала, что в комнате льется вода. Она торопливо открыла дверь и увидела Аукусти, склонившегося над ведром.
— Эссу, милая, прости... — забормотал он пьяным голосом, — Эссу, не сердись... я прошу...
Вода лилась из ковша на затылок, стекала по волосам на шею. Весь пол был залит, и рубашка Аукусти была тоже насквозь мокрой.
— Опять нализался, — заворчала Эстери. — Ну неужели ты не можешь взять себя в руки?
— Да я же, Эссу, милая... Я ничего, кроме... не сердись, дорогая... Видишь ли, Эма иначе не верил... И я ему показал...
— Всякие Эма тебя поят. Не пил бы сам...
Карпакко чувствовал себя беспомощным и бессильным перед маленькой Эстери, когда она начинала ругать его или плакать.
— Эссу, милая... Не сердись... Я больше никогда не буду...
— Ах, больше не будешь. Который раз ты уже обещаешь?
Обычно такие заверения только сердили Эстери. Но сейчас... «Больше не буду». Упрашивает, как ребенок. И Эстери стало смешно.
— Иди сюда. Я оботру тебя. Еще простудишься...
— Я не... ерунда... не простужусь...
Эстери любила это огрубелое лицо, эти глубокие морщины на лбу, эти упрямые глаза, в которых часто вспыхивает гнев, но
