Это - Фай Гогс
Почему любой мыслительный процесс даже в своей наивысшей форме у тебя непременно приводит к категорическому противопоставлению тобою же произведенных – причем совершенно бессодержательных ментальных конструкций? Почему бы просто не оставить их в покое, чтобы они наконец смогли нормально сосуществовать? И вот еще что: не слишком ли легкомысленно было с твоей стороны сочинить сюжет, который при всей его кажущейся сложности можно полностью изменить всего лишь несколькими словами? И почему, что бы после этого не происходило, все равно получилась бы такая же жалкая несуразица?
– А можете привести пример? Давайте, попробуйте изменить мир несколькими словами, а мы тут все посме…
– «И назначил Господь мерой времени меру вдоха».
– Ха! Надо же, удивили! Кто угодно мог бы навертеть дел, вкорячив что-нибудь свое в Пятикнижие. И кстати, просветите: что после этого должно было измениться?
– Ну, я бы предположил, что из-за твоей вздорной блажи считать время абсолютным мерилом всего, вдохи назвали бы богоугодными, а за выдохи сжигали бы на кострах; где-то заставляли бы дышать всех в унисон, с придыханием вспоминать о великом прошлом и мечтать о прекрасном будущем, не обращая внимание на паршивое настоящее; банки ссуживали бы воздух под проценты, а должникам перекрывали бы кислород; углекислый газ признали бы отравой, и тех, кто его выдыхает, обвинили бы в глобальном…
– О’кей, о’кей, я понял – все бы изменилось, но получилось бы то же самое. Можете подтереться своей самодовольной ухмылкой. У меня остался только один вопрос: если это все – моя реальность, что в таком случае мешает мне прийти к выводу, что я, к примеру, и есть тот самый Создатель?
– Хочешь считать себя Создателем? Но тогда, позволь заметить, для тебя не должно представлять никакой трудности изменить что-угодно вокруг себя в любой момент. Да вот хоть, например, заставить этих воображаемых тобою людей заткнуться. Хочешь попробовать?
Сумасшедшие американские горки, по которым мое сознание скользило последние часы, уже настолько утомили меня, что я решил больше не спорить с ним. С некоторым скепсисом посмотрев на лица зрителей, в очередной раз готовящихся излить на меня свою ненависть, я сварливо пробурчал:
– Не похоже, чтобы это было так уж просто…
– Это должно быть так же просто, как не проиграть самому себе в покер, Джо. Играл когда-нибудь в покер? Так вот: единственный известный мне способ всегда побеждать в этой игре – это сперва научиться видеть все карты в колоде как части единого целого – и затем просто отождествить себя с этим целым.
– То есть, я смогу заставить их заткнуться, только если заткнусь я сам?
– Начинаешь потихоньку вникать.
– Ладно. Но сначала попробуем по-моему.
Я привстал со своего места:
– Короче… Эй, бабуины! А ну-ка, быстро позатыкали свои поганые хавальники! Слышали, что сказал этот пожилой джентльмен, одетый в чехол от рояля Либераче? Вы – это я! Так что упаси господь, если я услышу хотя бы еще один звук – пойду и заставлю вон ту стриженную под боксера-легковеса корову в первом ряду раздвинуть свои вонючие жирные булки, а потом засуну свой язык так глубоко в ее жопу, что вы все почувствуете вкус той гадости, которой она намазала индейку на позапрошлое рождество!
К моему удивлению, зал озадаченно притих. Даже «корова», до этого протестовавшая громче и яростнее остальных, захлопнула свою варежку и молча вылупилась на меня.
– Видите, – устало обратился я к поверенному, – мой способ тоже вполне себе неплох… Только вот в чем смысл? Пользуясь вашими же софизмами, один сюжет сменился другим, вместо одной иллюзии – теперь другая…
На лице моего собеседника, который, казалось, был впечатлен моей удачей гораздо сильнее меня, промелькнуло выражение удовлетворения.
– Ну что же, приемлемо, – проворчал он, одновременно бросив в шляпу последнюю карту. Когда она пролетала надо мной, я успел заметить, что это был червонный валет. – Теперь тебе осталось только проснуться. Видишь ли, ты уже довольно долго находишься в состоянии, которое у тебя там принято называть «смертью».
Удивительнее всего было то, насколько спокойно я отреагировал на эти слова.
– Вы предлагаете мне не проснуться, а ожить?
– Да.
– И как же мне провернуть этот фокус?
– Легко. Я подброшу карты, а ты должен суметь поймать одну определенную. Скажем, пусть это будет… м-м…
– Валет черв?
– Отличный выбор, парень! Но учти – тебе придется поймать его зубами.
– Сильно сомневаюсь, что это возможно. Дайте лучше какую-нибудь таблетку, раз вы доктор. И сами тоже съешьте. Вам похоже, даже нужнее…
– Ну конечно же это возможно! Помнишь, что такое эти карты на самом деле? Передай мне колоду, пожалуйста…
– Черт с вами… Как же вы надоели со своими выкрутасами…
Я осторожно достал карты из цилиндра, стараясь не уронить малютку-священника, который сидел, свесив крохотные ножки, и с любопытством меня разглядывал, сложил их и передал поверенному. Тот принял колоду и зачем-то ее перетасовал.
– Готов?
– Кидайте уже…
Мне пришло в голову, что это, скорее всего, могло быть очередной западней, только когда карты уже кружились надо мной, поверенный и зал со зрителями испарились, а я, не отрываясь, смотрел на червонного валета, который, зловеще улыбаясь как будто знакомой мне улыбкой, медленно приближался к моему лицу…
Глава 18
В которой опасность подстерегает меня на каждом боку
Почувствовав, что лежу на чем-то мягком и влажном, я открыл глаза. В безоблачном небе надо мной ярко светило солнце. Я глубоко вдохнул, и пахнущий фиалками солнечный свет медленно пролился сквозь зрачки внутрь, постепенно разбавляя ту самую искрящуюся темноту, которая вовсе и не думала меня покидать. Это было настолько приятное ощущение, что я не смел пошевелится, боясь нарушить пропорции этого божественного коктейля.
«Так вот, оказывается, что значит «смешать, но не взбалтывать», – возникла, и так же легко растаяла в уме мысль, оставив после себя блаженное послевкусие.
Я повернул голову влево, дождался, когда изображение снова окажется в фокусе, и обнаружил, что лежу в густой, коротко подстриженной траве на вершине высокого холма. Была в этой траве, в этом
