Том 7. Сухой хлеб - Андрей Платонович Платонов

– Ну пук-пук! – объяснил Тимофей. – Он пук-пук!

– Не знаю я никакого пук-пука, – сказала мама. – Вырастешь, тогда и скажешь. А сейчас давай штаны надевать.

А Тима тут обиделся и так закричал, что с потолка упало немножко извести.

Мать собрала с пола известковые частички, положила их на ладонь и показала сыну:

– Может, это пук-пук?

– Не… Дай пук-пук! – И Тима снова так вскрикнул, что паучок, залегший спать на зиму в запечный уголок, проснулся и подумал, что наступила весна, а в оконном стекле в ответ на крик послышался звон.

– Ну ты скажи хоть, на кого похоже твое пук-пук? – узнавала мать. – На меня или на папу? У кого ты видел его?

– Папа пук-пук, – сказал Тима.

– У папы был пук-пук? Сейчас спросим его. Что же это такое?..

Мать позвонила к отцу по телефону.

Отец думал-думал и не мог вспомнить, что такое пук-пук. Тогда он спросил у своих товарищей, и те не знали. Тогда отец посмотрел в книги – в справочник и энциклопедию, и там не было этого слова.

– Должно быть, он сам выдумал это слово, – сказал отец.

– Не знаю, – сказала мать. – Только он так кричит, так кричит, что потолок валится, стекла звенят, и я скоро состарюсь от него и умру.

– А помнишь, – ответил отец, – когда его еще не было, мы думали, он будет хороший!

– Помню, – сказала мать. – А он и есть хороший! Это он нарочно такой вот… какой есть, а надоест ему, он и перестанет.

– Зачем ты так говоришь? – спросил отец в телефон. – Зачем ты защищаешь маленького музовера?

– Потому что я его люблю, – ответила мать и положила трубку.

– Дай пук-пук! – закричал опять Тима; от его крика сам собой зажегся свет в комнате: слабый выключатель дрогнул от звука и соединил электричество.

Мать обняла Тиму:

– Немой ты мой! Еще сказать не можешь, а уж требуешь! Подожди, я сейчас узнаю. Только но кричи так, от тебя свет зажигается!

Она позвонила в бюро обслуживания и спросила – есть ли такой предмет, живой или мертвый или еще какой, который называется пук-пук. Оттуда ответили: есть; любые продолговатые предметы, сложенные вместе, составят пук или букет – пук травы, пук колосьев, пук палок, чего хотите пук.

– Нам нужен пук два раза, – сказала мать. – Тима, тебе дать пук цветов, колосьев или палок?

– Не… Пук-пук дай! – закричал Тима.

– Ну ладно, – решила мать. – Давай быстро оденемся, покушаем и пойдем на улицу. Там мы спросим у людей, что такое пук-пук, и купим его в магазине. Хорошо?

Мальчик затряс боковую загородку кровати; он стоял там босой, в одной рубашонке и воевал оттуда.

– Гли, гли, стрыкчик! – закричал Тима.

– Что? – спросила мать. – Ах, электричество! Ты говоришь, – гляди, гляди, электричество! Я сейчас потушу его. Ишь ты какой заботливый!.. Ах ты, милый мой!.. Знаешь что, давай забудем про пук-пук, пусть его нету!

– Дай пук-пук!

Мать думала, что на улице Тима забудет про свой пук-пук. А он посмотрел на милиционера и сказал: пук-пук! Милиционер сейчас же приветствовал Тиму:

– Я вас слушаю, гражданин! Мать объяснила:

– Нам пук-пук нужен. А что это – мы не знаем!

– Вам пук-пук нужен? – задумчиво произнес милиционер. – Вам пук-пук… Сейчас, сейчас… Сейчас мы его отыщем и подарим.

Милиционер отошел с гражданином и гражданкой на тротуар, вынул толстую книгу и стал искать в ней, что нужно было.

– Вам пук-пук, стало быть… Ага! Вот он! Вот он! Пук – промартель утилизации кизяков, трамваи туда четвертый, семьдесят третий…

– Благодарю вас, – сказала мама. – Это не то. Ведь промартель кизяков ребенку не подаришь.

– Так точно: никак нет, ребенку такую вещь не подаришь! – согласился милиционер. – А другого пука пока не имеется, всего один.

По дороге мать зашла с Тимой к Анастасии Макаровне, своей старой подруге.

– Здравствуй, Настя, – сказала мать подруге, – здравствуй, дорогая! А мы пук-пук ходим ищем. У тебя нету его?

– Есть, как же! – ответила Анастасия. Макаровна.

– Дай-дай! – протянул руку Тима.

– А какой тебе пук-пук? У меня их много. Какой ему пук?

– А мы сами не знаем, какой! – объяснила мать.

– А такой! – сказал Тима и закричал так, что кошки замяукали от страха.

– Нашлепать тебя надо и в угол поставить – ишь орало какой! Я бы тебе дала пук-пук!

Мать огорчилась:

– Ну зачем, Настя, ты так говоришь? С детьми так нельзя. Ведь у тебя только кошки были, ты детей совсем не знаешь!

– Ты, я вижу, много знаешь! Ходишь по городу, ищешь, сама не знаешь чего. Ишь педагог какой!

– Я не педагог, Настя, это правда, зато у меня есть кое-что, чего у тебя нету.

– А что у тебя есть?

– У меня материнское сердце есть.

– Подумаешь! Сердце у нее! К твоему сердцу нужно еще голову добавить…

Анастасия Макаровна достала из буфета две большие конфеты и подала их Тиме:

– Ешь, тиран!

– Не, – сказал Тима и уткнулся лицом в материнское пальто.

– Глядите-ка, люди добрые, сам мать мучает, а сам за нее стоит.

– А за кого же! – сказала мать. – Не за тебя, кошатницу.

И они ушли. На улице Тима тихо позвал:

– Мама!

– Чего тебе, сынок?

– Дай пук-пук!

Мать остановилась и с испугом посмотрела на своего сына:

– Тима, а ты ведь и вправду тиран! Ты тиран, да?

– Да, – ответил Тима. – Дай пук-пук!

Они вышли к берегу реки, спустились на пляж и пошли по песку возле воды. На пляже никого не было: наступила осень, текла одна холодная река. Мать взяла сына на руки и понесла его, а то он устал.

Тима поглядел на воду, как она течет, и вдруг закричал:

– Пук-пук! Вон пук-пук! Дай пук-пук!

Мать посмотрела на поверхность реки; действительно, поодаль от берега плыли какие-то мелкие красные пятнышки.

– Ну как же я тебе достану это пук-пук! – сказала мать.

– Дай пук-пук! – воскликнул Тима, и так пронзительно, что галка, летевшая над ними, сразу метнулась в сторону.

Тогда мать опустила Тиму вниз, села сама на песок, быстро разулась и вошла в холодную воду. Пока она дошла до плывшего пук-пука, вода достала ей почти до пояса; здесь было не мелкое место.

Она собрала пук-пук в горсть и принесла его