Океан - Лара Тополева

Припарковав машину, она выключила зажигание и с облегчением вздохнула – этот день наконец-то закончился. Алина ещё не подозревала, что это лишь начало сложной истории, которая радикально изменит её жизнь.

Глава 4

Если бы Алекса спросили, когда к нему пришло осознание себя как личности и как мужчины, он не задумываясь ответил бы: в три года. Он помнил всё в деталях: мальчик постарше толкнул его на детской площадке, Алекс упал и ударился коленкой о деревянный край песочницы. Весь в слезах, с криком «мама-а-а!» он побежал домой исцелять разбитую коленку любовью. Мамы Клавы дома не оказалось. Увидев Алекса, отец Василий не бросился его жалеть, а только рявкнул: «Хватит мамкаться, взрослый уже мальчик! Пора самому решать свои проблемы!» Алекса эти слова привели в чувство, точно внутри кто-то переключил телевизор с мультиков на какую-то непонятную и серьёзную передачу. Малыш внезапно вытер рукавом сопливый нос и шагнул во взрослый мир – пошёл на кухню, встал на табуретку, вытащил из аптечки зелёнку и щедро полил ею ссадину. Защипало так, что стало трудно дышать, но Саша даже не пикнул. Он привыкал сам решать свои проблемы. Если его обижали в садике, а потом в школе, он больше на рассказывал об этом матери. Он научился сам находить выход из сложных ситуаций, а если выхода не было, переживал обстоятельства, сжав зубы, и никогда и никому не жаловался.

Тот комментарий отца к разбитой коленке был самым сильным эпизодом его участия в воспитании мальчика. Василий редко интересовался детьми – растут и растут. Трудился он вахтовым методом где-то на севере: пропадал месяцами, а потом заваливался на порог, привозя неплохой заработок. Он не знал, что такое бессонные ночи, хронический отит у дочки и ежевесенняя аллергия у сына, но обеспечивал семью пропитанием, крышей над головой и каникулами на море – для всего остального была мать.

В те короткие промежутки, когда отец бывал дома, в их тесной кухне собиралась толпа отцовских товарищей; оттуда доносился запах солёной рыбы и выпивки, сдобренный обрывками болтовни и песнями, сложенными в хриплое мужское многоголосье. Алексу вход был заказан. Позже, став уже взрослым и испытывая потребность заполнять душевную пустоту человеческим теплом, он часто приглашал друзей к себе домой на барбекю и вечеринки.

Василий с Клавдией частенько ругались, но в этой ругани слышался только голос отца – он моментально начинал орать, срываясь на истерику, тогда как мать отвечала негромко, так что Саша с сестрой за стенкой не могли разобрать её слов. Отцовский взрывной характер контрастировал с маминой спокойной уверенностью и внутренней силой. её равновесие выигрывало в любом споре, из чего дети делали вывод, что это мама – глава семьи.

Любимое выражение Клавдии было «Хоть горшком назови, только в печку не сажай», что полностью соответствовало её духу. Иногда она сравнивала себя с рабочей ломовой лошадью, которой, кроме физической усталости, не страшны никакие испытания в жизни. Клава никогда не обращала внимания на пустяки и искренне удивлялась тому, что можно обижаться и расстраиваться из-за сплетен, грубости или хамства других людей. Она всегда точно формулировала свои цели, добивалась их, и мало кто мог устоять под её напором.

С их отцом Клавдия познакомилась на танцах. Она так громко и заразительно смеялась в кругу своих подружек, что невольно притягивала к себе взгляды окружающих. её задорность и непосредственность, а также аппетитные формы, еле сдерживаемые летним ситцевым платьем, до глубины души поразили молодого парня. Эта девушка вдруг чем-то напомнила ему его рано ушедшую из жизни мать, хотя черты матери были более утончёнными и спокойными, когда у Клавы всё было характерно выражено – и крупный рот, и голубые, слегка навыкате глаза, и нос картошкой. Однако была в ней какая-то внутренняя сила, стержень, который Василий сразу же почувствовал и осознал, как не хватает этого стержня в его суматошной жизни. Он вдруг отчётливо понял, что с такой простой, надёжной, настоящей русской женщиной он никогда не пропадёт. Решившись, Василий пригласил девушку на вальс. Клава окинула бравого матросика по-деревенски оценивающим взглядом, отметив его худощавость. Ну ничего, дело поправимое, решила тогда Клавдия и протянула ему руку.

Окончив в своё время медицинское училище, Клавдия думала пойти работать в больницу, но, оценив свои силы, предложенный график и скромность заработной платы, устроилась на полставки медсестрой в детский садик. Там она дала волю своей привычке командовать.

Дома Клавдия продолжала оттачивать мастерство, но уже на своих, поэтому длительные отъезды мужа были ей только на руку. Вечера она проводила с детьми, которые были хорошо накормлены, опрятны и выстроены по струнке. Клавдия стремилась, чтобы дети выросли воспитанными и послушными, и была уверена, что добьётся этого постоянными замечаниями: сиди прямо, не дёргай ногами за столом, не вмешивайся в разговоры старших, не разговаривай громко. Энергии и упорства ей было не занимать, и она гордилась тем, что её труды не прошли даром – детей она воспитала «под себя». Если требовалась помощь, мать ставила детей перед фактом: надо сделать это и это, и Алекс предпочитал не препираться, полагая, что таким образом не только сбережёт материнское здоровье, но и мир в семье. Поэтому, когда его сверстники уже вовсю хомутали девиц и ночевали где придётся, он всё ещё приходил домой ровно к десяти, показывал тетради с домашкой и даже карманные деньги тратил строго по согласованию с матерью.

Верно подмечено, что маленькие дети спать не дают, а большие – жить. Когда Светланка подросла, Клавдия поднажала на мужа, и они «поступили» дочь в институт. «А то пошла б девка по рукам», – любила повторять Клава.

Только Клавдия успокоилась со старшей, тут и младшенький подрос. Любила она сына и переживала за него до умопомрачения. Боялась плохих компаний, драк, ушлых шалав, выпивки, наркотиков. Потом главным её страхом стала армия. Но Сашу отличали и интеллект, и амбициозность. После победы на областной олимпиаде Алекса приняли в физико-математическую школу-интернат при МГУ, и учёба поглотила его. В свои пятнадцать он налегал на науку, не позволяя ничему и никому помешать ему торить путь к успеху.

Глава 5

Шёл 1991 год. Страну лихорадило с невиданной силой. Народ влетал в эпоху пустых полок, безработицы и охоты на «живые» деньги. Для одних это время обернулось чередой испытаний, для других стало символом огромных возможностей. Получив аттестат, Алекс мог поступить в любой институт и университет, но, несмотря уговоры родителей, мечтающих о высшей школе