Поплавок из осокоря - Иван Владимирович Пырков

Рыбаки бывают летние. Есть такие чисто летние классические любители – им бы поглядеть на гусиное перо, ныряющее под широкую радостно-зеленую кувшинку. Их большинство. Есть летние и зимние. Это универсалы, не мыслящие своего бытия без воды и льда. А бывают еще – и это, пожалуй, самый редкий и удивительный случай – только зимние. Ну не признают люди никакой летней суеты, всех этих комаров, всю эту пыль дорожную, жарищу, когда думаешь, как сохранить улов, все эти бесконечные купания, восторженные крики, высокие волны от катеров. «Нет, – говорят они, истинные рыболовы-зимники, объясняя свой белый благородный выбор, – мы уж перволедья дождемся, до сезона доживем и тогда только на рыбалку нашу любимую – зимнюю – выйдем».

Виха – из таких, зимних людей. Он темноволосый, невысокий. Кажется, что немного хмурый. Движения его коротки и скупы. Но лишь скажет пару слов – сразу видно, что человек он – свой. Батька с Вихой часто проводили зимние деньки за лунками вместе. И в этот раз Виха взял с собой на рыбалку Батьку. А папа и рад: почему ж не съездить на какую-нибудь живописную реку, если есть компания и транспорт?

Но что я знаю о Вихе? Совсем мало. Что он дружил с отцом, был, как и Доган, другом его детства, что вместе они рыбачили на заливных озерах. Что любимым озером Вихи был таинственный Изумор. Что, когда озера затопили и тайна Изумора скрылась под серыми волнами, превратился Виха в поборника пешни и лунки, в творца своего маленького зимнего счастья. Вот и в это раннее мартовское утро Виха среди своих друзей-единомышленников.

Автобус трогается, еще пустые и темные городские улицы остаются позади, за окошками, подернутыми сухим морозным узорчиком, мелькают поля и перелески. Кто ладит при тусклом свете удочку, кто рассказывает другу-напарнику о прошлом выезде, кто строит планы – где в этот раз остановиться сподручнее будет. И вдруг раздается громкий и чистый голос Вихи:

         – Вы слыхали, как поют дрозды?

         Нет, не те дрозды, не полевые…

И весь автобус подхватывает любимую Вихину песню:

 – А дрозды, волшебники дрозды,

Певчие избранники России.

А дрозды, волшебники дрозды,

Певчие избранники России[18].

Я не сказал вам, что в юности Виха пел в хоре и даже выступал в разных городах. Виху звали учиться, обещали успешное будущее, но ведь не только пел он, но и пил. Зато друзья по заводскому цеху его, мастера-токаря, боготворили: «Это наш дрозд заводской, наш Белов!»

Позади уже город Мелекесс. Крутые берега Черемшана стерегутся сосновыми лесами, из-за которых робко пока проблескивает первый солнечный протуберанец.

Но вот замечается кем-то местечко удобное, со съездом к реке. Мужики выгружаются, спешат, бьют пешнями по гулкому льду.

– Ух! Ух! – отзывается лед здесь и там.

Со льдом, с ним разговор нужно знать, язык его понимать-чувствовать. Если тяжкая пешенка весело отскакивает от ледяного покрова, то значит, можно не бояться – лед прочный. А вот если вязнет с первого удара, глухо гудит, передает руке и сердцу тревогу – то лучше сделать пару шагов назад: может, и полынья близко.

Виха чувствует лед, умеет говорить с ним. У Вихи слух не только музыкальный, но и рыбацкий. И вот она – первая черемшанская луночка готова, полыхнула темно-синим манящим светом. А потом еще одна и еще. Батька рассказывал, что Виха считал лунки чем-то вроде утраченных заливных озер в уменьшенном масштабе. Такими иллюминаторами в лето. Виха всегда рубил несколько лунок подряд, а потом принимался их облавливать. Но прежде чем солнечный поплавочек застывал, притопленный, посередине лунки, Виха давал ей имя. И называл он луночки свои, конечно же, именами заливных озер.

– Это Окуневое, тебя назову Светлое, очень уж края льда светятся, тебя Кривое – вон какая неровная вышла, а ты будешь… ты будешь Изумором – сквозь лед вижу, что на дне тростник. Чувствую, что самая уловистая луночка на сегодня. Изумор, он никогда не подводил…

Как «Вовок утонул»

Виха жил в Пионерском переулке, в нескольких метрах от отцовского дома. И дружили они с папой – с издетства. И однажды Виха спас ему жизнь. Отец часто рассказывал об этом случае.

Еще в довоенный год Батька первый раз в жизни пошел в детский сад. Детей в семье – много, деваться некуда. Но первый же его выход, так сказать, в детсадовское общество оказался и последним.

Теплый-теплый сентябрьский денек. Детишек воспитательница привела на берег реки Свияга. Потом мы с отцом много рыбачили на этой красивой и удивительной реке, перекатывающейся в обратном от Волги направлении. Все реки Ульяновска-Симбирска зависят от Волги, соединены с ней рукавами-протоками, и течение их строго соотнесено с направлением могучей волжской тяги. И только сноровистая Свияга – независимая, себе на уме, со своей системой отмелей, поворотов, омуточков и глубоких омутов.

Ласковое солнышко пригревает, подводные разноцветные камушки на песочке так и зовут: подойди, подними меня, полюбуйся! И дети, заходя по щиколотку в прогретую у бережка безопасную воду, поднимают из свияжского крупнозернистого песочка речные драгоценности.

Все по щиколотку, как и велела воспитательница. А Батька – по колено. Он камушками не интересуется. Он просто идет, совершенно бесшумно, дальше и дальше от берега, заглядевшись на быстрокрылых свияжских ласточек. Еще шаг, еще, а дальше – бездна.

«Я не сразу понял, – вспоминал в который уж раз отец, – что нога не коснулась дна. Я тянулся пальцами, надеясь добраться до опоры, но опоры все не было и не было, и через мгновение я целиком ушел под воду. Самое интересное, что я даже не испугался, подумал, вот сейчас сделаю усилие и поднимусь над водой. Посмотрел вверх – там, сквозь толщу прозрачной воды, лучится солнце. Только оно почему-то все дальше и дальше. И я никак не могу понять: почему? Сначала я увидел как будто бы зависшие в воде и накрененные течением водоросли. Потом разглядел донные коряги и темные спины рыб. Наконец, сделалось совсем темно перед глазами. А потом передо мной проплыли, за какие-то секунды, лица родных… И вдруг меня кто-то тронул за волосы, а потом солнце стало приближаться с невероятной быстротой, как будто оно нырнуло в речку, чтобы меня вытащить. И дальше схватило меня за нестриженые кудри – больно-больно – и выволокло на песок. Я даже не смог осознать, что произошло…»

А произошло вот что. Виха, как и