В начале было Слово – в конце будет Цифра - Маргарита Симоновна Симоньян

Цвет «темный лосось»

Не успеет Альфа Омега договорить, как его чипы угрожающе засияют цветом «темный лосось» [смотри QR-код] и раздастся вкрадчивый голос:

– Вы хотите отправить сигнал бедствия?

– Не, сам справлюсь, – тихо скажет Альфа Омега в сложенные ладони и снова прямо посмотрит на шайку. – Так вот, я могу отправить сигнал бедствия – и сошлют вас на строгий режим – на Центральную Спортплощадку. Как вам ТАКАЯ мулька?

– Мы тя разъерошим раньше, чем они сюда доберутся, – неуверенно процедит беззубый, для храбрости еще основательнее оперевшись на дрын.

Шайка заорет:

– Кончай его, Сэмэн!

Беззубый пройдется разудалой моряцкой походкой, сверкая во тьме щуплыми ягодицами, и вдруг резким движением задвинет кулак Альфа Омеге под печень. Альфа Омега, до сегодняшнего дня никогда не испытывавший боль, вскрикнет и побледнеет. Капли крови на лбу вздрогнут, похожие на венок из омелы, которым верующие украшали двери своих домов в Рождество, когда в мире еще было и Рождество, и дома, и верующие.

– Ну, давай. Как там принято. Последнее желание, – предложит неумолимый Сэмэн.

Альфа Омега с минуту будет ловить воздух и судорожно соображать, что бы ему предпринять. Вдруг взгляд его упадет на рюкзак.

– Последнее желание? М-м-м… Выпить можно?

– Выпить? А че ж не выпить! Шо мы, звери, что ли! – великодушно ответит Сэмэн. – Было бы шо выпить!

Альфа Омега кивнет на рюкзак и скажет:

– Достань там…

Сэмэн рукой прикажет герпесному, чтобы тот порылся в рюкзаке, и герпесный достанет старинную фляжку, в которой будет заманчиво булькать какой-то фосфоресцирующий кисель.

– Че это? – недоверчиво спросит Сэмэн.

– Щидакаша… Коктейль такой наш, – ответит Альфа Омега, стараясь звучать убедительно.

Но шайку Сэмэна убеждать не придется – не успеет Сэмэн распорядиться, как все подельники налетят, урча от восторга, на фляжку – да и какой нормальный человек, прозябая в Автономии Демократии, не пришел бы в восторг от любого фосфоресцирующего киселя, будь он хоть серная кислота. И, разумеется, зря.

Из копошащейся кучи послышится рык герпесного:

– Братва, да это лучше, чем ерш!

Сэмэн громко ударит дрыном о люк. Шайка замрет, облизываясь.

– Пусть сам выпьет сначала! – разумно скомандует беззубый Сэмэн.

Герпесный с татуировкой «Эдик» на руке нехотя вольет глоток в рот связанному. Альфа Омега выпьет с видимым удовольствием, нарочно облизнется и скажет:

– Ну, че, мужики, по пийсят?

Тут уже шайка не выдержит – не дожидаясь отмашки все еще сомневающегося вожака, набросится на фляжку, вырывая ее друг у друга, и вылакает ее в мгновение ока – или, как сказало бы ИЯ, мгновение ОК.

Сэмэн разочарованно и брезгливо сплюнет. Но что произойдет с шайкой! Не успеет волшебный кисель согреть их заиндевевшие жилы, как на лице у каждого просияет благодушие, миролюбие и все остальные антагонисты агрессии, а герпесный Эдик даже протянет:

– Ребята! Давайте жить дружно!

Альфа Омега, довольный достигнутым результатом, подбодрит Сэмэна:

– Зачетная вещь. Укрепляет иммунитет, нормализует настроение, восстанавливает здоровье.

– А герпес-то мой пройдет? – спросит Эдик.

– Не, герпес не пройдет. Герпес – это вирус, а вирусы не лечатся, – честно ответит Альфа Омега.

– Сука, в космос летали, а вирусы лечить не научились, – философски отметит Эдик и добавит для убедительности: – Бляха.

– На все воля ИЯ! – приободрит шайку Альфа Омега. – Я смотрю, закусочки у вас мало. Да и по пийсят закончилось. Сгоняю за добавочкой? Отвяжете меня?

С благодушной готовностью шайка двинется развязывать ценного пленника. Сэмэн ухватит дрын, подбежит к Альфе Омеге и станет отгонять от него подельников, причитая:

– Вы че, в натуре, братва??? Че он вам налил???

Но братва уже развяжет Альфа Омегу. Вытащив из рюкзака свой фонарик, он оглядит окружающих, спокойно возьмет с клеенки воблу и хлеб и двинется к люку под напрасные крики беззубого:

– Держите его, вы че!? Он же свалит!

Альфа Омега обернется, прямо посмотрит в лицо Сэмэну, направив на него фонарик, четко и медленно скажет:

– А ты мне поверь. Поверь, что я не сбегу и не обману. Я не шулер. И не фраер. Просто поверь.

– Падла буду пирожок, я себе-то верю через раз! – возопит беззубый.

Рассвирепев от спокойствия Альфы Омеги, он рванет на себе остатки майки-алкоголички, обнажив татуировку с изображением какого-то парня, подвешенного для чего-то к столбу с перекладиной, в окружении роз, шипов и арф, похожих на самодельные балалайки.

Альфа Омега продолжит спокойно смотреть прямо в лицо Сэмэну, его слегка опущенные вниз глаза замерцают, как вечернее небо Района, которое он оставил невыключенным, чего никогда бы не сделал в других обстоятельствах.

Сэмэн не сможет отвести взгляд от глаз Альфа Омеги, повинуясь чему-то необъяснимому (хотя всему объяснимому – будь то менты или дрессированные гюрзы Демократии – он ни разу не повиновался ни в своей первой, невечной, жизни, ни в нынешней вечной).

Мягко улыбнувшись, Альфа Омега вытянет из рюкзака допотопный полароид, посветит фонариком и сфотографирует беззубого анфас и в профиль – то ли как следователь, то ли как ортодонт.

– Падла буду… – только успеет промычать Сэмэн, но Альфа Омега широко улыбнется, как улыбаются грудничкам, чтобы они улыбнулись в ответ.

– Ну, же! На память! Чи-и-и-из!

Сэмэн, окончательно потерявший волю, оскалится – такой же беззубый, как грудничок. Альфа Омега в последний раз щелкнет полароидом, бросит его в рюкзак вместе с воблой и хлебом и исчезнет в люке.

Ухватившись за пассифлору, он благополучно вернется в свою фильдеперсовую хату, в свой бесподобный Район, лучший дизайн-проект из всех, когда-либо существовавших в природе и в цифре, а в темной серверной, извиваясь лентой внутри соловецких гробниц и подклетей, будет шипеть сама эта цифра, без которой, с одной стороны, никакого Района бы не было, а с другой стороны, никакому Району и не надо было бы быть.

3

Если к чему-либо нечто прибавилось, то это отнимается у чего-то другого. Сколько материи прибавляется к какому-либо телу, столько же теряется у другого, сколько часов я трачу на сон, столько же отнимаю от бодрствования.

М. В. Ломоносов. Закон сохранения массы

В один из последних дней последнего года последних времен на стройплощадке, заваленной драгоценным пером птицы гуйя, под голубыми лампочками невыключенного неба будет копошиться крепкое человекоподобное лет шестидесяти, явно из предпоследних, то есть родившееся до ядерной войны и потопа. Аккуратно сложив свои простецкие летательные протезы, человекоподобное рассует найденные на стройплощадке дефицитные гвозди в карманы плотницкой униформы, пригладит