Причуды старика - Флойд Делл
— Как я рада, что могу доказать тебе все это!
Странная ревность захлестнула его при мысли, что она стояла здесь с кем-то другим.
— Для тебя эти горы не новы, — проговорил он.
— Но это ощущение ново! — ответила она, сжимая его руку. — Впервые я вместе с моим возлюбленным смотрю на этот водопад.
В лагере они были одни. Им казалось, что они проголодались после прогулки, но оба ели мало и только смотрели друг на друга, словно взглядами хотели утолить голод. Со смехом признаваясь в своей любовной тоске, они взяли одеяла и ушли в лунную ночь.
Но вскоре он заметил перемену в ее настроении. Порывистая страстность исчезла; Энн Элизабет заявила, что хочет говорить, а не целоваться.
— Сегодня мы совсем не разговаривали.
— О чем же ты хочешь поговорить? — спросил он.
— О нас, о тебе и обо мне.
— Ну, так поговорим о тебе! — засмеялся он.
— Отлично. Но будем говорить серьезно. Я хочу обсудить с тобой мои планы. Но… я думала больше о тебе, чем о себе. Мои планы намечены ясно. Но вот ты-то, кажется, не знаешь, что тебе делать.
— Нет, знаю! — перебил он, но Энн Элизабет серьезно продолжала:
— Ты хочешь писать — это мне известно. Но беда в том, Джо, что ты все еще думаешь о себе, как о репортере. Мне кажется, писать ты можешь, но вряд ли тебе это удастся раньше, чем ты изживешь свое репортерство. От репортерства ты должен чем-то отгородиться, должен вернуть то, что ты, будучи репортером, утратил.
— Быть может, вернуть самоуважение, — сказал он, — заражаясь ее настроением.
— Тебе нужно поголодать где-нибудь на чердаке, в Гринуич-Вилледж[4]. Ты должен привыкнуть думать о себе, как о художнике, который имеет право делать все, что ему вздумается… Быть может, для этого и существует Гринуич…
— Санаторий для художников, заболевших оттого, что им пришлось выполнять чужие заказы, — добавил он. — Пожалуй, ты права. И когда все волнения улягутся, я об этом подумаю.
— Волнения уже улеглись, — грустно отозвалась она. — Наше маленькое дело кончено. Нас раздавили, заткнули нам рот…. К этому-то они и стремились. Я не думаю, чтобы нас стали преследовать по суду. Тебя это во всяком случае не коснется. Ведь ты не был даже членом О. М. У тебя нет никаких оснований оставаться здесь.
— Пожалуй, — согласился он. — А ты, Энн Элизабет… ты поедешь со мной в Гринуич-Вилледж? Мы не можем пожениться, пока Китти не доведет до конца процесс о разводе. Но ведь в Гринуиче это не имеет значения.
— Для меня это вообще никакого значения не имеет, — серьезно заявила Энн Элизабет. — Мне не нужно, чтобы ты на мне женился, Джо. И боюсь, что я не смогу поехать с тобой в Гринуич. Видишь ли, в Нью-Йорк я перееду не раньше, чем на будущий год.
— Но зачем же нам жить отдельно? — спросил он.
Она помолчала и осмотрелась по сторонам.
— Не остановиться ли нам здесь? Вот под этой большой сосной?
Они расстелили одеяла на толстом ковре из игл и уселись. Только тогда Энн Элизабет заговорила:
— Боюсь, что мы должны жить отдельно, Джо. Я не вижу оснований изменять свои планы. Конечно, было бы очень приятно почаще встречаться, но ведь у каждого из нас своя жизнь. Ты должен писать…. Не можешь же ты смотреть на меня, как на постоянную… спутницу! Когда я приеду в Нью-Йорк, надеюсь, ты будешь рад меня видеть. Я думаю, мы всегда будем добрыми друзьями….
— Ах, вот что! — вскипел Джо. — Добрыми друзьями! Понимаю! Так вот как ты себе рисуешь будущее…
— Как же мне его рисовать? — холодно спросила она.
— Если бы ты меня любила, ты бы так не сказала.
— Вздор! — перебила она. — Ты прекрасно знаешь, что это не может тянуться вечно. Судьба нас столкнула…
— Так вот какое ты этому придаешь значение!
— Не глупи! Ты знаешь или, во всяком случае, должен знать, какое большое значение я этому придаю. Но сейчас я хочу быть благоразумной… Но хотя мы и не можем вечно жить вместе, это не основание… — Она замялась. — Не сердись на меня, Джо!
— О, нет! Я не сержусь. Я только немного удивлен. Видишь ли, я думал… впрочем, не стоит говорить об этом. Я вижу, что ошибался, — сказал он, стараясь скрыть горькое разочарование.
Она коснулась его руки.
— Понимаю. Ты думал, что я тебя люблю. И ты имел право это думать. Ты не ошибался. Если хочешь знать, я действительно тебя люблю. Как ты думаешь, почему я пришла с тобой сюда ночью?
— Взбалмошность и жестокость — вот, что тобой руководило, — проговорил он сквозь зубы.
Она улыбнулась.
— Зачем ты так говоришь, Джо? Я не была с тобой жестока. Что я сделала? За что ты меня ненавидишь?
— Ты только дала мне понять, что меня не любишь, вот и все. Если бы ты…
— Глупый мальчик! Ну, хорошо, если бы я тебя любила, что тогда? Как бы я могла доказать свою любовь, Джо?
— Во всяком случае, ты бы не стала сулить мне счастье, чтобы через секунду его отнять. Как, потвоему, должен я реагировать на твои слова?
— Я надеялась, что ты будешь благоразумен, Джо. Я знаю: когда двое друг друга любят, они склонны себя обманывать и утверждать, что «будут любить вечно». Но мы — люди менее сентиментальные и должны быть трезвыми. Я только напомнила тебе о том, что тебе самому известно. Ты мне сообщил свои планы. Ты говорил не о браке и не о семейной жизни, а о карьере писателя. Стать писателем — вот самое для тебя важное. И ты знал о моих планах. Я тебе ничего нового не сказала. Я думала, что мы друг друга понимаем.
— Это было до сегодняшнего дня, — пробормотал он.
— Как! Неужели все изменилось только потому, что мы поцеловались? — презрительно спросила она.
— Да! — вызывающе бросил он.
— Нет, не изменилось! Что было правильно вчера, то правильно и сегодня.
— Вчера я не знал, что люблю тебя, а сегодня знаю.
— Это звучит так, словно сейчас ты меня ненавидишь, Джо. Но о какой любви ты говоришь? О любви, которая повредит твоей карьере… а между прочим и моей? Чего ты от меня хочешь, Джо?
— Хочу тебя удержать и никогда не отпускать.
