Мечта маньяка - Григорий Аркатов

– А… а…

Я растерялся. Впервые в жизни мне попалась особа противоположного пола в таком деликатном положении. Помимо трусов девушка имела на себе лишь несвежую белую майку с пятнами сажи и кетчупа. Волосы на её голове были смяты и нечесаны. Волосы на лобке не были выбриты и выступали большим чёрным кустом. Губы изрядно обветрились и потрескались. На лбу выделялся гигантский прыщ. Маникюр и педикюр был ужасно небрежен. И всё же это была женщина.

Я мог бы сказать ей:

– Отличная струя.

И этим я бы продолжил хвалить это новое утро и эту новую жизнь вокруг меня. Только вот тогда бы мне пришлось столкнуться лицом к лицу с большим запретным знанием в своём затюканном подсознании. Мне бы пришлось признать существование условно постыдных вещей, от которых я прятался долгие годы. Мне бы пришлось превозмочь себя.

– Простите.

Да, я поступил иначе: спрятал взгляд, отвернулся, отшатнулся, словно увидел нечто страшное и кошмарное.

Но правда состояла в том, что опасность это скромное зрелище представляло лишь для меня. А вот девушка, что продолжала обильно мочиться на песок подобно неиссякаемому источнику, совершенно не боялась использовать глаза. Она смотрела прямо и открыто. Наверное, у неё других проблем хватало, чтобы ещё и стесняться. А может она была сильнее меня?

Я оставил её и с виноватым видом продолжил своё движение вниз по склону.

– Юра! – крикнула девушка.

Я услышал её звонкий игривый голос. Но звала она не меня. А мне бы хотелось…

Через пять шагов все пугающие впечатления стали медленно стираться из моей кратковременной памяти и постепенно мне снова стало легче жить, дышать, думать…

Чуть позже я нашел отличный повод для злой мудрости. Или это он нашел меня?

Деревья закончились, начался пляж. А на самой границе того и другого ютился небольшой туристический лагерь. Я посмотрел на семь палаток, рассеянных по пляжу, на натянутую волейбольную сетку, на затушенное кострище и рассмеялся.

«Идиоты!» – грозная защитная реплика согрела мне сердце.

Только вот смех мой получился несмешным.

И пускай в своих мыслях я называл писающую девушку дикаркой, вешал на неё ярлык и запирал в своей картотеке предвзятых умозаключений, это всё равно ничего не меняло. Я ужасно боялся как самой девушки, так и её соседей и приятелей, живущих в палатках. И в то же время все они манили меня к себе своим образом мыслей и действий. А потому все эти люди вмиг стали для меня группой опасных дивергентов, преступно будоражащих мой мозг своим непозволительно плохим поведением.

«Неправильно», – думал я.

Но при этом не мог сказать, что есть правильно. Я не знал, где проходит граница. Словно в мире моих страхов являлось неправильным всё, помимо квадратных идеально очерченных форм.

Я был уже на берегу, в метре от воды, когда с опаской оглянулся. Наверное, это всё мои рефлексы боялись преследований и посягательств со стороны свободно писающей девушки.

Слава богу, что за моей спиной никого не было.

Счастье-то какое!

Только вот я не чувствовал себя счастливым. И вроде бы я достиг желаемого. Чистая озерная вода плескалась у моих ног. Но некая печаль подкралась ко мне с другой стороны. Осознав её присутствие, я начал ревностно проклинать невоспитанную и дикую девчонку. Когда этого показалось мало, я переключился на себя. Внутренний диалог начал терзать меня бесчисленными и бесконечными догадками о том, что было и что могло бы быть, если бы я сделал что-либо иначе. Сценариев было много. И все они были пустыми, потому как прошлое оставалось в прошлом. А я это заметил, лишь отойдя от лагеря туристов на приличное расстояние и услышав возгласы:

– Вася!

– Петя!

– Оля!

– Бегите играть в волейбол!

Я снова оглянулся. Но теперь мной руководил не страх. На этот раз это было недоумение, вызванное попытками вспомнить и ответить на вопрос:

«Когда в последний раз я играл в волейбол?»

Слишком давно. В школе. После окончания одиннадцатого класса мне всё время было некогда. Я стал взрослым и важным, недоступным для обычных детских игр. Игры разума стали моей перманентной стезей. И почему-то лишь сейчас я почувствовал себя ущербным.

– Подавай!

Боль и зависть заставили меня отвернуться и ускорить шаг.

– Лови!

Я снова убегал от самого себя. Осознание того, что мне чего-то не додали или же что мною было что-то утеряно в процессе поиска очень важных и очень нужных занятий, не позволяло мне оставаться там, где люди могли легко и просто наслаждаться своим существованием.

Я бежал от счастья других людей, от своих желаний и от новой жизни, которая могла бы быть у меня. И при всём при этом я не был дураком. Голова всё прекрасно понимала, но внутренний страх и внутренняя боль, живущие внутри моего тела, были намного сильнее моего интеллекта. Я не знал, откуда они взялись и зачем поселились в моих потрохах. Это была большая загадка. Но я чувствовал, что обязан беспрекословно их слушать и не прекращать быстрый шаг вперёд по берегу озера Тирабарру.

Когда песчаный берег перегородил огромный валун, я не остановился. Непревзойденная упёртость гнала меня дальше и дальше от других людей. Я покорно слушал свои голоса. Я был хорошим мальчиком.

Мне нужно было обогнуть препятствие.

Продолжая держать дорогущие кеды в левой руке, я вошёл в воду. Сначала лишь чуть-чуть. Прежде мне казалось забавным пощупать пальцами холодную озерную воду. Шутка есть шутка. От неё не бывает больно.

Что-то плюхнулось рядом со мной в воду. Я присмотрелся и увидел беловатые фекалии.

«Птичка», – подумал я.

Потом я поднял глаза к небу. Вокруг меня кружил десяток чаек. И у них было своё дерьмо.

– К счастью? – спросил я у них.

Они мне не ответили. Я не добился от них дурацких птичьих звуков.

А идти-то нужно было. Сил, чтобы вернуться и посмотреть правде в глаза, у меня не было. Оставались лишь остатки сил тупо следовать прежнему плану. Я зашёл ещё дальше в воду и почувствовал, как скрипят зубы. Так было холодно.

В конце концов, вода достигла колен. Большей жертвы не понадобилось. Я стал обходить валун. Сделать это быстро не получилось. Дно было выстлано камнями и илом. Спешка угрожала закончиться падением. А я как-никак берег дорогие кеды.

– Кар!

Вместо чаек со мной в разговор вступила ворона. Она уселась на вершину валуна и стала вертеть головой таким причудливым