Москва, Адонай! - Артемий Сергеевич Леонтьев
– Он ничего не узнает, – все более растерянно.
Ну давай, теперь скажи: «Я клянусь тебе, НЕТ!». И пиздец. Давай-давай, пиздани эту ебучую фразу, и я нахуй уйду со сцены! Все-таки паршиво она играет Лилю…
– Мы знаем, Лиля, и этого достаточно. О сделке знают четыре человека, по меньшей мере, плюс ваши самые близкие родные, сколько их там, этих посвященных… Семь, восемь? Нет, это слишком много поверенных – рано или поздно Ярослав узнает правду, а я не хочу, чтобы он думал, будто его зачали ради денег.
– Нет, я не могу взять их…
Да ты нихуя себе! Взять она не может, горе-то какое! «Нет», «нет», не говори мне «нет»…
Напряжение диалога сорвало в зрительном зале волну аплодисментов. Актеры сделали паузу, переждали. Затем Арсений придвинулся ближе и склонился над самым столом.
– Если ты их не возьмешь, я сделаю с ними что-нибудь… сожгу или подотрусь. В конце концов это мои деньги, и я хочу их подарить Ярославу на день рождения.
Лиля улыбнулась. В глазах загорелось что-то. Немного поколебавшись, сгребла пачки денег и положила их в свою бежевую сумку.
– Спасибо тебе за все.
«Спасибо тебе за все» – гениально, Миша, ты просто бог драматургии!
– Когда позволишь увидеть мальчика?
«До свиданья, наш ласковый Ми-и-и-и-иша-а-а… Возвращайся в свой сказочный лес»…
– Давай обменяемся телефонами… только при условии, что не будешь звонить первым. Никогда, понял?
Арсений кивнул.
«Я клянусь тебе, НЕТ!». «Никогда!» Мамой клянусь, «НИКОГДА».
– Чтобы ты чувствовала себя спокойнее, можешь просто записать мой номер, свой не говорить, а звонить с чужого мобильника.
– Не нужно, я поверю на слово. Просто хочу, чтобы ты понимал – твой звонок может подставить меня.
«Отвечаю тебе, вот бля буду, слово пацана даю».
– Обещаю не звонить первым. В крайнем случае, обращусь к тебе через Лику.
– Да, именно так. Думаю, через пару месяцев я найду возможность показать тебе Ярика. Пусть он окрепнет пока… чтобы слишком не истязать тебя ожиданием, сегодня же обещаю сфотографировать его и выслать в WhatsApp или Telegram.
Арсений взял Лилины руки и поцеловал их. Их лица озарил свет прожектора, который через несколько секунд погас, оставив актеров в темноте.
Интермедия
Молодожены Селивановы сидели на картонной коробке с книгами. Больше сидеть было не на чем. Разве что взобраться на подоконник единственного окна, как это обычно делалось в школьные годы школьных коридоров, но учитывая, что в недавно купленной студии размером со скромный гараж, мебель еще совершенно отсутствовала, подоконник выполнял функцию обеденного стола, кухонных шкафов и гладильной доски, поэтому сесть на него не представлялось никакой возможности – он был заставлен разными кружками, баночками, разноцветными мешочками с сухомятной провизией быстрого приготовления, утюгом и столовыми приборами. Вот и пришлось Селиванову, как главе семейства, уверенной и властной рукой выбрать коробку попрочнее, подвинуть ее к стене и сесть – с тем видом и так хлопнув ладонями по коленям, как обычно принято это делать «на дорожку». Супруга последовала его примеру. Она тоже села, хлопнув по коленям «на дорожку» – на бескрайнюю и незабвенную дорожку ипотечного кредита сроком на 20 лет. Молодожены смотрели на дверной проем, повернувшись спиной к окну, и молчали. Тишина комнатушки гудела колодезной пустошью, а каждое шевеление отдавало вибрирующим и громогласным эхом.
Так они сидели уже несколько часов: только моргали, уставившись в одну точку, и напряженно думали. Они ждали раскладной диван.
В окно заглядывали близстоящие высотки Бутовского района: с претензией на «вид из окна» эти высотки перекрыли не только линию горизонта, а процентов 80 и без того скудного и ущемленного в своих правах подмосковного неба. Наверное, именно поэтому молодожены Селивановы смотрели не в окно, как это делали бы любые нормальные люди, оказавшись в совершенно пустой квартире, а именно на темный и узкий дверной проем, в котором они ждали появление желанных как никогда грузчиков-избавителей. Не будет преувеличением сказать, что оба супруга впервые за свою жизнь осознали, сколь важна и полезна профессия грузчиков: все эти жилистые Вани, Сереги, Тоши, Гриши, Алишеры, Сардоры, Анвары, Рустамчики – такие юркие и такие целеустремленные, в засаленных футболках и мятых кепках, с пачкой Winston в кармане треников или тертых джинс, заляпанных краской; сколь важны эти, подчас ленивые, но все же неутомимые и пьющие люди, которые все-таки нет-нет, а приносят в дома не только запах перегара и потной нестиранной одежды, но и разные предметы быта, мебели и даже роскоши. Евгений Селиванов сидел сейчас, оперевшись на колени, уткнувшись плечом в плечо своей избранницы, и с гордостью вспоминал, что в студенческие годы он тоже успел сделать вклад на этом важном грузоподъемной поприще. В голове даже промелькнула мысль – признаться тем ребятам, которые с минуты на минуту появятся из темноты, выйдут, как гордые небожители из этой толщи бутовских пыли и мрака – признаться в том, что и он в прошлом один из них, тогда они душевно друг другу улыбнутся, обсудят нелегкую долю работяг, изольют душу на предмет самых тяжких заказов и прихвастнут самыми беззаботными денежными удачами на их общем опыте или сладостной, но мимолетной связью с какой-нибудь аппетитной переезжающей вдовой, потом намахнут по рюмашке и расстанутся кровными братьями. Евгений внутренне уже решил сделать именно так, а потом все-таки покривился: поймал себя на мысли, что после панибратства грузчики, скорее всего, начнут наглеть, филонить, расшибать неосторожными движениями углы и стены, в общем, позволять себе разное скотство, а потом и того вовсе начнут засматриваться на его супругу, поэтому в конечном счете Селиванов решил держаться с грузчиками со сдержанным достоинством и с определенной дистанцией. Тем более что грузчики опаздывали на три часа, а это уже ни в какие ворота не лезло: с каждым новым часом ожидания в семействе Селивановых все убавлялось уважения к этой древнейшей профессии, и они уже были близки даже к тому, чтобы не пускать их на порог или хотя бы прибегнуть к легкому членовредительству. Неизвестно до чего бы докатилось развенчание этой трудовой профессии и их представителей, если бы через три часа молодые, вязнущие друг в друге страстные тела, распаляемые близостью партнера, не начали бы все более алчно покушаться друг на друга. Постепенно с коробки Селивановы съехали на пол, подстелив под себя какой-то подвернувшийся под руку плед, кофточка супруги отброшена на подоконник, как и брюки Евгения – прочь-прочь, куда-то туда, к шуршащим пакетикам с едой. Ласкательно-лобзательные движения становились все более жаркими, но Анжелика Селиванова не прекращала свою
