Стон дикой долины - Алибек Асылбаевич Аскаров

— Да подумал, вроде как неудобно, — сказал Кабекен, пусть и поздно, но признавая свою ошибку.

В тот раз Кабден действительно так сильно промерз на холоде, что был на волосок от смерти. Полпути — это примерно пятнадцать-двадцать километров от аула, а просто ли преодолеть их в легкой одежонке, если кругом трещит январская стужа?!

Когда старик посреди ночи ввалился в дом, Нуржамал с воплями устремилась к кочерге.

— Да будь он неладен, думала, чудище какое-то! — призналась аулчанам жена Кабдена. — Сверху донизу покрыт белым инеем — только глаза блестят. Откуда мне было знать, что мой растяпа в такой-то мороз пешим останется!

— А куда подевался конь? Разве вы не почуяли неладное, когда он вернулся с пустыми санями? — обратился к Нуржамал учитель Мелс.

— А конь, проклятый, домой не пришел — свернул прямиком к скирде... ну, к той, что за аулом стоит...

По словам земляков, после этого происшествия Кабекен отныне никуда из аула зимой не выезжает.

Одна из реальных историй, случившихся с Кабеке-ном в действительности, — это его поездка к пастуху Мамбету.

В ту пору сам Кабден был передовым чабаном, слава о котором гремела по всей округе. Однако в тот год все находящиеся на его попечении овцы принесли только ягнят и ни одной ярки, поэтому с началом осени он и отправился к знакомому пастуху Мамбету, надеясь договориться с ним об обмене.

Как только приехал, не мешкая выложил дружескую просьбу: поменяй, мол, нескольких ягнят на молоденьких ярочек. Услышав такое, Мамбет не на шутку рассердился. Я тебе покажу, говорит, начальству доложу и к суду привлеку за твои, дескать, черные помыслы заняться очковтирательством! Словом, здорово перепугал Кабекена. Бедняга так растерялся, так расстроился, будто на него ушат воды вылили, даже про коня, на котором приехал, совершенно забыл и опять вернулся домой пешим.

Что бы люди ни болтали о Кабдене, всё на их совести, однако, что касается его страсти к литературе, этим он действительно отличается от любого из аулчан.

Единственной книгой, которую влюбленно читал Кабекен, были «Богатырские сказания». Причем постигал он ее не сам, а каждый вечер, когда в доме зажигался свет, просил собственных детей почитать ему вслух.

С малых лет детишки Кабдена изо дня в день неутомимо читали отцу нараспев древние поэмы, одну за другой. Тая от наслаждения, Кабекен внимательно слушал, то и дело восхищенно цокая языком и восклицая «пах-пах!». Подросшие отпрыски, уже по горло сытые сказами о батырах, старались по вечерам улизнуть в кино или в клуб, а домашнее чтение переходило в обязанность к меньшим.

Самая младшая из детей Кабдена — Кайша. Начиная с пятого класса, во время всех своих каникул она тоже читала отцу эту книгу. Сейчас Кайша учится уже в девятом.

Давным-давно обложка «Богатырских сказаний» истрепалась как тряпка, а страницы пожелтели от времени. Сейчас же книга вообще пришла в ветхое состояние. Прежде на обложке красовался замечательный рисунок всадника в боевых доспехах и с беркутом в руке — очевидно, это был Камбар-батыр. Впоследствии изображение батыра стерлось, у беркута пропало одно крыло, а конь стал еле виден, причем с одним ухом.

Пускай книга и обветшала, но для Кабекена все равно нет более достойной и прекрасной, чем эта. Пока Кайша не приедет на очередные каникулы, он хранит «Сказания» на дне сундука, бережно завернув в кусок белой ткани.

В прошлом году, когда люди поочередно стали перебираться в Мукур, ему удалось заполучить в руки оставленную кем-то вместе с ненужным домашним хламом книгу «Рустем-дастан». Ее обложка была порядком изодрана, края обгрызли мыши, но Кабекен все равно обрадовался.

До этого дня он считал себя непревзойденным знатоком всех батырских преданий. Обнаружив на чужом «пепелище» эту книгу, толщиной с черенок лопаты, Кабекен поразился:

— Вот это да! Она ведь тоже на батырский сказ похожа!

Сердце, проклятое, так и ёкнуло в предвкушении...

Не напрасно Кабекен считал себя знатоком эпоса. Все

пятеро его детей выросли, читая отцу «Богатырские сказания». Кроме того, когда в его дом приезжали погостить какие-нибудь другие дети, Кабекен и их заставлял читать свою книгу, удобно улегшись и опершись на локоть. У него она и была-то одной-единственной, так что за долгие годы он перелистал ее от начала до конца, наверное, не меньше ста раз. Но все равно никак не мог вдоволь насладиться и утолить свою неистощимую жажду. Бедняге хотелось слушать ее снова и снова — так тянет к вкусному, хорошо выдержанному, пьянящему кумысу, который пьешь, пьешь, пьешь, но с каждым новым глотком хочется пить еще больше. Даже когда Кабден уставал до изнеможения, выпасая овец в горах, то и там тосковал по оставленной дома книге. Она согревала его в студеные зимние вечера, теребя сердце теплой волной трогательных чувств.

И вот — надо же такому случиться! — именно Кабе-кену нежданно-негаданно достался «Рустем-дастан»... Естественно, он поспешил к учителю Мелсу.

— Родненький, что это за книга? — показал Кабекен учителю свою потрепанную находку.

— Это же «Рустем-дастан»! — воскликнул Мелс.

— А кто такой Рустем?

— Еерой он, батыр...

— Ой, надо же! Оказывается, у нас и такой батыр был? — спросил Кабекен, не сумев скрыть сильного огорчения по поводу своей неосведомленности.

— Был, Кабеке, был!

— Глядя на то, какая она толстая, я и сам догадывался, что книга непростая. Надо же!

Жаждавший поскорее узнать содержание новой для себя книги, Кабекен в тот же день пригласил в гости Салиму, и два вечера подряд она по его просьбе читала. Потом начались каникулы у Кайши, дочка приехала домой и тоже на протяжении нескольких дней читала отцу.

Вещь оказалась очень объемной, но Кабекен уже близок к ее завершению. Сейчас они вдвоем с внучкой Асией с нетерпением ждут приезда Кайши. По подсчетам Кабдена, оставшиеся страницы как раз можно будет прочесть за время весенних школьных каникул.

* * *

Четырехкомнатный красный дом Касимана с крышей из листовой жести находится на той стороне улицы, где живет и Кабден.

Раньше в доме Касимана была только одна входная дверь, выходящая на восток; сейчас входа два — еще один вырубили с западной стороны.

Мы уже упоминали, что название улицы Алмалы напрямую связано с этим домом. Потому как одновременно он является и местожительством учителя Мелса, который долгие годы, когда еще работал в школе, снимал здесь комнату, а сейчас стал одним из полноправных хозяев.

Когда он впервые приехал в аул после окончания училища и